stiven_laberzh_praktika_osoznannogo_snovideniya_1

Как и Насреддин, обрезавший соколу самые выступающие части тела потому, что они не вписывались в его схему птицы, мы иногда страдаем от самонадеянной близорукости, пытаясь свести новые концепции к уже имеющимся у нас понятиям. Между прочим, одна из задач анекдотов о Насреддине и других рассказов суфийских учителей - дать нам схемы, позволяющие посмотреть на себя по-новому и способствовать развитию тонкого восприятия.

В состоянии сна мы подчинены тому же набору общих схем, что и в состоянии бодрствования. И в том и в другом состоянии мы предполагаем, что бодрствуем, и поэтому во сне наше восприятие искажается, чтобы удовлетворить этому предположению.

Причудливые события в наших сновидениях мы всеми способами стараемся ассимилировать и в то, что считаем возможным. Даже если нам и удается отметить их необычность, мы, как привило, стараемся дать этому разумное объяснение.

Стремясь, однако, стать осознанно сновидящим, вы должны быть готовы к тому, что «странный голубь» может оказаться птицей с совершенно другим оперением, и что иногда аномалии восприятия объясняются тем, что вы спите.

Значение ожиданий в структуре сновидений

Ваши сознательные или предсознательные ожидания и предположения о характере сновидений в значительной степени определяют ту конкретную форму, которую принимают ваши сновидения. Как было сказано, это имеет отношение и к реальной жизни.

В качестве примера влияния предполагаемых ограничений на человеческие поступки возьмем миф о четырехминутной миле. На протяжении многих лет считалось, что пробежать милю быстрее четырех минут невозможно, - пока кто-то не побил этот рекорд, и невозможное стало возможным. Почти сразу это же сделали и многие другие.

Предположения играют более важную роль во сне, нежели во время бодрствования. Ведь в физическом мире действуют ограничения, заложенные в нашем теле, не говоря уже об ограничениях, налагаемых законами физики.

Хотя барьер 4-минутной мили не был непреодолимым, абсолютный предел человеческой скорости все-таки существует. Так, по-видимому, невозможно пробежать милю за 4 секунды. Однако в мире сновидений мы, если и подчиняемся законам физики, то лишь в силу привычки.

Действия в осознанном сне могут ограничиваться пределами функциональных возможностей мозга. Например, выяснилось, что в осознанных сновидениях практически невозможно найти и прочитать связные отрывки текста. По выражению немецкого врача Харальда фон Моэрс-Мессмера, буквы в осознанных сновидениях просто не хотят стоять на месте. Когда вы пытаетесь сосредоточиться на словах, они превращаются в иероглифы. (Заметьте, я не говорю, будто мы никогда не можем читать во сне; у меня лично были сны, где я читал нормально, но это были не осознанные сновидения, в которых текст является продуктом сознательных усилий).

Как бы то ни было, в сновидениях количество возможных физиологических ограничений значительно меньше, чем количество физических ограничений, налагаемых на бодрствующее состояние, поэтому во сне на первый план выходят ограничения психологического характера, такие как предположения.

Если вы думаете, что не можете, то вы не сможете

По мнению русского философа П.Д. Успенского «человек во сне не может думать о себе, если только сама мысль не есть сон». Каким-то образом отсюда он делает вывод, что «во сне человек не может произнести свое собственное имя». В свете того, что вы теперь знаете о влиянии ожидания на содержание сновидений, вас не должно удивить сообщение Успенского: «как и ожидалось, я просыпался сразу же, как только произносил свое имя во сне».

Другая осознанно сновидящая, с которой работала английский психолог Селия Грин, услышала об опытах и теориях этого философа и решила повторить его опыты на себе. Она сообщила следующее: «Я думала об условии Успенского, которым сопровождалось повторение своего имени во сне. При попытке сделать это, эти два слова как будто выпали у меня из памяти, хотя какой-то эффект, похожий на головокружение, был. Как бы то ни было, я прекратила опыт».

Свое осознанное сновидение описала Патриция Гарфилд: «…Я вырезала свое имя на той же двери, где уже делала это. Я прочитала его и поняла, почему Успенский считал, что невозможно произнести свое имя во сне: вся атмосфера завибрировала, загрохотала, и я проснулась». Гарфилд, которая была знакома с экспериментами подопечной Грин, заключила, что «произнести свое имя во сне можно, но это действует разрушительно».

Я тоже знаком с мнением Успенского, но не согласен ни с его выводами, ни с его оригинальной теорией. Я уверен, что нет ничего проще, чем произнести в осознанном сновидении свое имя, это я проверил на практике. В одном из своих ранних осознанных сновидений я громко выкрикнул волшебное слово: «Стивен, меня зовут Стивен!»