Стивенсон. Портрет бунтаря

Главной целью этого путешествия для Стивенсона было расширить знакомство с тихоокеанскими островами, посетив острова Гилберта и Самоа, о которых он много наслышался в Гонолулу. Визит на острова Гилберта означал переход из Полинезии в Микронезию. Первое знакомство с микронезийцами отнюдь не было обнадеживающим. Положение, в которое попали путешественники на острове Бутаритари (он же остров Макин), оказалось куда более опасным, чем в Нукахива. То, что в обоих случаях враждебность была проявлена местными жителями только при первом свидании, явилось простым совпадением. Оба раза причина враждебного приема крылась не в том, что приехавшие грубо нарушали какой-нибудь местный обычай. Хотя Бутаритари официально не находился под протекторатом Америки, ее влияние там было очень сильно, поскольку миссионеры и владельцы складов и лавок в большинстве были американцы. 4 июля местный «король» Тибуреимоа опрометчиво снял табу со спиртных напитков, и, когда Стивенсоны прибыли на остров, все местные жители, включая «короля», вот уже целых десять дней как были без просыпа пьяны, причем «король» отказывался вновь наложить табу. Обстановка создалась угрожающая, тем более что у большинства островитян было оружие; а два раза, когда Стивенсон сидел в сумерках на веранде, ему чуть не проломили голову огромными камнями. Пришлось, в свою очередь, демонстративно устроить на берегу состязание в стрельбе по бутылкам. Такое неприятное положение вещей длилось еще десять дней: «король» по-прежнему отказывался от табу, соперничающие между собой торговцы не желали лишаться доходов от продажи алкогольных напитков, а пьяные островитяне открывали ночью пальбу. Наконец депутация под предводительством жены одного из торговцев пригрозила «королю», что, если «сыну королевы Виктории»[139] мистеру Стивенсону будет нанесено оскорбление или телесный вред, к ним пришлют английский военный корабль, чтобы наказать жителей острова; «король» вновь объявил табу, и «дин» и «перанти» исчезли из продажи.

Вдохновляемый чувством общественного долга, Стивенсон помог составить петицию правительству Соединенных Штатов о «вынесении закона, запрещающего торговать спиртными напитками на островах Гилберта», присовокупив к ней подписанный его именем отчет обо всем происшедшем. Но эта попытка «обработать» конгрессменов в пользу введения на острове «сухого» закона не получила отклика ни на словах, ни на деле.

Инцидент дал хороший материал для тихоокеанских «Писем», и Стивенсон великолепно его использовал, но, к сожалению, они перестали печататься еще раньше, чем он добрался до Бутаритари. Еще интереснее оказался следующий остров, где они сошли на берег, — Апемама и его тиран — «король» Тембинока, воспылавший к Стивенсону любовью. Диктатор, захвативший в свои руки всю торговлю копрой в «королевстве», который поднимал подданных на работу выстрелом в воздух, а если кто-нибудь из них мешкал, тут же стрелял в провинившегося и убивал наповал, который грабил даже своих жен, обжуливая их в карты, выглядел куда более колоритной фигурой, чем все старейшины острова Макин (которые были столь же глупы, как и дряхлы), пререкающиеся в «Хижине для совещаний». Дружба и протекция такого автократа полностью обеспечивали безопасность, удобства и престиж его гостя, поэтому не удивительно, что Стивенсон ценил это знакомство и радовался, добившись еще большего расположения «короля» тем, что посоветовал ему принять бикарбонат соды, когда тому стало плохо в результате многодневного «угощения» джином на прибывшей к острову шхуне. Однако полностью чувствовать себя в безопасности было трудно: как-то раз, когда Стивенсоны обсуждали между собой возможность мятежа, если «король» не прекратит бесчинства, раздался ружейный выстрел. К счастью, убит — лично «королем» — был всего-навсего пес, легкомысленно забредший в окрестности «дворца». Видимо, «король» хорошо стрелял, так как попадал только в тех, кого он хотел убить. Все это Стивенсон описал очень живо и красочно; и самый рассказ, и образ Тембиноки занимают достойное место в творчестве Стивенсона. При всем том мы не удивимся, прочитав следующие строки в письме Луиса, написанном матери в декабре, незадолго до приезда на Самоа:

«Фэнни держалась молодцом, хотя плавание было нелегкое, однако вряд ли мне удастся склонить ее к еще одной поездке по морю. Сам я в полном порядке, но последнее время страдаю от отсутствия зелени. Боюсь, что Джо серьезно расхворался, а у Ллойда на ногах язвы».