Сто бед (сборник)

– А ты, – улыбаясь, подхватила моя мать, – избиваешь смертным боем невинного, словно новорожденное дитя, парня, потому что тебе привиделось, будто он бабник!

Мне решительно становилось не по себе.

– Азра, в этом нет ничего смешного!

– Да нет, очень смешно! Парень приезжает на Олимпийские игры, преспокойно снимает комнату… а его избивааают!

– Это недоразумение!

– Это-то и забавно!

– А если его теперь посадят на два года, ты по-прежнему будешь считать, что это смешно? – возразил отец.

– Нет! – воскликнул я, разражаясь рыданиями. – Он не виноват! Что бы ты сказал, если бы, придя домой, обнаружил какого-то типа, пользующегося твоими зубочистками?

Я выскочил из квартиры и, усевшись на лестнице, расплакался.

После разговора отца с Родё, накануне открытия Олимпийских игр, крупными хлопьями пошел снег. Ветру не удавалось пригнуть тополиные ветки, и он совсем взбесился. Блоки, на которых крепились веревки для сушки белья, скрипели, и мне становилось совсем тошно.

Было ли тому причиной мое беспокойство за Родё, которого, по словам отца, вот-вот должны арестовать, но в какой-то момент мне показалось, что мой мир рухнул. В тот же миг со стороны военного госпиталя показался «тристач»[16], синий полицейский фургон. Я сразу перестал плакать и со всех ног бросился обратно в квартиру. Еще оставалось время, чтобы спрятать Родё в подвале.

Отец замер, обхватив голову обеими руками.

– Так что… – спросила мать, – как мы поступим?

– А если мы его спрячем…

– И речи быть не может!

– Но почему?

– Прятать преступника – это правонарушение.

«Ладно, – подумал я. – Придется действовать мне».

– Лучше всего, – предложил я, – чтобы он сам пошел и сдался полиции. Пока они за ним не приехали!

– По-твоему, дружочек, это могло бы стать смягчающим обстоятельством? – спросил Родё.

– Да! Непременно!

– Мировая скорбь, видишь, какой я осел! Ты ничему хорошему от меня не научишься.

Одному Богу известно, как мне в голову вдруг пришла мысль.

– Я провожу тебя в участок, – предложил я, внимательно следя через окно за приближением мигалки.

– Вот молодец! Браво! Способности моего сына анализировать!.. – обрадованно воскликнул отец.

– Я готов. Вы не станете на меня сердиться, а? Ну что, небесные очи, вперед?

Мы спустились по лестнице, и в подъезде, когда Родё уже собирался выйти, я потянул его за рукав:

– Не туда! Полиция!

Растерянный Родё побежал следом за мной в подвал. Я снял замок и впустил его.

– Не стоит этого делать, дружочек.

Я едва успел запереть дверь, как раздались шаги. Двое полицейских в форме и еще один в штатском позвонили к нам в квартиру. Я снял крышку с нашего чана с капустой, вытащил оттуда несколько кочанов и перебросил в наполовину пустую кадушку Гаврича, соседа. Родё залез в чан поверх капусты, я поставил крышку на место и ушел. Не знаю, что отец с матерью могли рассказать полицейским, но третий, в штатском, отправился осмотреться на местности.

– Стыд-то какой! Народ, славящийся по всему миру своим гостеприимством!

– Я то же самое ему говорила! Но, как хотите, он человек не злой…

– Не злой?! Что о нас подумают, когда узнают, что мы избиваем людей?

– Вот и я о том же…

Полицейские посветили фонариками по углам подъезда и спустились в подвал. Сидя на корточках возле двери, я с чердака внимательно следил за всем происходящим и с облегчением вздохнул, увидев, что они поднимаются.

– Как я вам уже сказал, он решил сам сдаться властям, – объяснял отец. – Удивительно, что вас не предупредили.

Я просидел на чердаке еще почти полчаса и только потом спустился в квартиру.

– Ну что, все в порядке? – спросил отец. – Он сдался в участок?

– Я проводил его до кинотеатра «Стутеска». Он кивнул мне и сказал: «До встречи у вас, дружочек».

– Хорошо бы, чтобы у него на плечах была голова, а не кочан капусты и все бы закончилось благополучно!

– Да, это уж точно!

Вечер прошел спокойно, но мать с отцом все не могли решиться лечь спать. А я ждал этого момента, чтобы отнести Родё в подвал чего-нибудь поесть. Отец продолжал смотреть телевизор, а мать – вязать мне новый свитер.

– Но, Азра, мне больше нравятся тонкие свитеры!

– У меня нет денег, чтобы их покупать… – И она вновь принялась за свое рукоделие.

Я прилагал все усилия, чтобы спровадить их и накормить Родё. Но тщетно.

«Родё должен двигаться», – подумал я, прежде чем предложить:

– Квашеной капустки… Эх, хорошо бы…

– Не пойду же я так поздно в подвал, сынок!

– Ладно, – поднимаясь, сказал отец. – Я схожу.

– Да нет… не стоит. У меня вроде живот болит…

– Тогда никакой капусты и никакого витамина С. Поставь себе градусник и марш в постель.

Я сразу послушался. Лежа под тяжелым одеялом, я не мог дождаться момента, когда родители пойдут спать. Но сон одолел меня раньше. Проснулся я в пять утра и сразу вскочил, в полной уверенности, что Родё умер от голода. Мать с беспокойством открыла глаза:

– Ты куда?

– В уборную. Живот болит.