Сто часов счастья

Она тогда очень любила курсантика Володю, но он уехал, не предложив руки и сердца, хотя они встречались целый год, и все вокруг были уверены, что дело закончится свадьбой. Он, правда, написал потом, просил прощения, объяснял, что ещё молод и не готов создать семью, и что её он все же любил и даже сейчас любит и, возможно, приедет за ней, как только хорошо устроится. Лида тогда не ответила на его письмо и лишь презрительно бросила: « Не больно -то я и хотела…». Но сколько это ей стоило, не знал никто даже на работе. И вот теперь этот же вопрос, но уже с другим парнем, поворачивался совсем по-другому. «Господи, почему всё так несправедливо в мире?!»

– Ну да, какой же я глупый, разве такая девушка, как ты, может долго оставаться одна? – нарушил молчание Василий, выведя Лиду из задумчивости. Он нервно теребил пальцами сигарету.

– Конечно, кто я ..? Так, один из многих. Возле тебя вон, сколько парней вьется… Я же вижу!

Он вопросительно посмотрел на неё, ожидая, что она будет его разубеждать. Лида смущенно отводила взгляд и всё никак не могла решить для себя: дать ему надежду или нет. Она знала, что сейчас решаются их дальнейшие отношения, и нужно просто сказать «да» или «нет». Но единственное чувство, которое она сейчас испытывала, это чувство вины. Женским чутьем понимала, что вот она та любовь, которую ждут всю жизнь – бери, радуйся, но радости почему-то не было. Она так привыкла к ничему не обязывающим отношениям, к ничего не значащим словам, что оказалась совсем не готовой принять сильное серьезное чувство. Лида не очень верила, что так можно влюбиться с первого взгляда. Ей было жаль его, и другого чувства сейчас у неё не было. Как ни странно, но она была благодарна ему за тот первый их вечер в свете серебряной луны, он уже не вызывал возмущения, а, наоборот, утверждал в ней для неё же самой: она женщина, и её желал мужчина, гордый и самолюбивый. Сам не подозревая, Василий возвысил её в собственных глазах…

– Я буду писать тебе каждый день. А найдешь другого, приеду, – отобью. Без тебя мне не жить.

Он смотрел в окно, Лида не видела его глаз, но в повороте головы было столько горечи, что она поёжилась.

Где-то в глубине сознания мелькнула нелепая мысль: «Такая любовь до хорошего не доведёт. Она не сможет вынести груза этой любви.» Мелькнула и погасла, то ли предупреждая, то ли приговаривая. «Господи, хорошо, что он уезжает, со временем я разберусь в своих чувствах, иначе б мне сегодня пришлось выйти за него замуж».

– Подари мне свое фото, – попросил Василий.

– Да, конечно, – засуетилась Лида, – сейчас принесу.

Она долго искала свою фотографию. Шарила в потёмках и всё никак не могла вспомнить: куда положила. Руки предательски дрожали, глаза наполнились слезами. Наконец фотография нашлась. Лида подошла к умывальнику, смыла с глаз потекшую тушь.

Он стоял на пороге и нервно курил. Взял фото, не глядя, положил в карман, потушил сигарету и впервые за четыре дня стал целовать по- настоящему, даже немного грубо. Всё повторилось с точностью того вечера на мосту, только сейчас он не испытывал её, а любил страстно.

И опять она неизвестно почему испугалась, боясь ответить на его поцелуй. В горле перехватило дыхание, сердце бешено колотилось. Чувствуя, как страсть захлестывает, и, понимая, если сейчас ответить, то случится непоправимое…Она резко отстранилась, чуть не упав со ступеньки.

– Прости, я дурак, я же вижу, что ты меня не любишь, и всё равно пристаю. Я тебя не тороплю, уеду, ты подумай, и если хоть немножко нравлюсь – напиши. Я сделаю всё, чтобы ты меня полюбила.

На лице у него обозначилась маска холодной надменности.

– Смотри, веди себя хорошо, – он дернул её за нос, как ребенка, – вернусь, отшлёпаю. Мне пора идти, а то мать будет беспокоиться. Не провожай – не надо, иди спать. Он развернул её на сто восемьдесят градусов и втолкнул в комнату.

Хлопнула дверь. Василий ушел.

Ватными ногами Лида прошла к кровати, не раздеваясь, села. На неё навалилось ужасное чувство вины. «Господи, кругом виновата! Женю обидела, этого обделила. С ума сойти можно! Чего они от меня хотят, медом я, что ли намазана?»

Она заплакала от обиды и отчаяния, от непонимания себя и своего легкомысленного поведения, его шокирующей страсти.

«Дура, влюбила парня в себя, подала надежду, и в «кусты. Убить меня мало, представляю, как ему сейчас плохо. Может, догнать, пообещать ждать, позволить делать, что ему захочется?»