Сто дней до приказа

— Победили, — задумчиво согласился Ветераныч, достал жестянку с ландрином, заменявшим ему папиросы, и, не предложив нам, бросил два зеленых леденца в рот. — А почему победили? Тут имеются два фактора. Во-первых, немцы сил не рассчитали — вот и подавились. Во-вторых, товарищ Сталин перед самой войной успел внутреннюю измену каленым железом выжечь!

— Сталин нарушал социалистический закон! — твердо пробарабанил вундеркиндистый Леник.

— Дурак ты, — спокойно отозвался Ветераныч. — У товарища Сталина на все свой закон был. Понял? Поэтому с именем Сталина мы в атаку шли!

— Семен Валерьянович, — невинно удивился мой друг Мишка. — Вы, значит, тоже в атаку ходили?

— Ишь ты, подковыра какая, — покачал головой Ветераныч. — Думаешь, кроме твоего батьки, больше никто и не воевал?

— Тогда почему же у вас наград нет? — стоял на своем мой друг Мишка.

— Награды, пацаны, — вздохнув, пожаловался Ветераныч, — это как деньги: или много, или совсем нет… Судьба такая. Вот вспоминается мне боевой эпизод. Как-то ночью вызывает нас комбат и приказывает взорвать железнодорожный мост. «Вернетесь, говорит, каждому лично „звездочку“ прикручу…» Ну, взорвали, вернулись, а комбата вместе со всем штабом тяжелым снарядом накрыло…

Боевых эпизодов в непроверенной фронтовой биографии Ветераныча было множество, для каждой ситуации он припоминал особенный, со значением и вдохновенно рассказывал нам, мальчишкам. Но зато, когда возле добротного, похожего на наковальню, доминошного стола мужики, отложив черные костяшки, до хрипоты спорили о том, кто умнее — Сталин или Жуков, о том, где опаснее — в танке или в чистом поле… в такие минуты Ветераныч помалкивал. А однажды подвыпивший дядя Коля Калугин отловил Ветераныча в непроглядном тумане большой стирки, схватил здоровой рукой за грудки и кричал на все общежитие: «Что же ты пацанам врешь, тыловая твоя морда! Убью, как собаку!..»

Моего отца вызвали их разнимать, а когда он вернулся, я поинтересовался его мнением о фронтовой биографии Ветераныча. «Шут их разберет!» — ответил отец со злостью, потому что по вековой русской традиции ему, как разнимавшему, досталось больше всех.

На следующий день строгая Мишкина мать вела покорного с похмелья дядю Колю Калугина виниться к Ветеранычу.

— За что избил человека? — на ходу пилила она.

— Пусть не брешет! Фронтов-и-ик…

— А твое какое дело? Ты, что ли, не брешешь? Наливал тебе маршал Жуков? Наливал?!

— Ну, не наливал…

— Зачем тогда крестному врал, что наливал?..

Однажды мой друг Мишка затащил меня на чердак, вынул из кармана латунную зажигалку с откидывающейся крышечкой и гордо сообщил:

— Трофейная. С офицера зондер-команды взята!

— Откуда она у тебя? — сдавленно спросил я, и в моей душе заскреблись кошки зависти.

— У Ветераныча выменял.

— За что?

— За «Боевые заслуги»!

Внесу ясность: медаль «За боевые заслуги» (без колодки) мой друг Мишка выменял у одноклассника за серию треугольных марок «Бурундия», а марки, в свою очередь, он получил от замдиректорского Леника в обмен на подлинный, оглушительно хлопающий пастушеский кнут, вывезенный во время летних каникул из деревни. Заместитель директора молокозавода кнут выбросил на помойку, а Ленику за разорение отцовской коллекции было в течение месяца запрещено выходить на улицу. Возвращаясь из своей спецшколы, куда он ездил на троллейбусе, предъявляя личный проездной билет, Леник теперь садился на подоконник и, точно кот, неотрывно глядел во двор.

Мы решили проведать нашего заключенного товарища и заодно похвастаться Мишкиным приобретением. Рассудительный Леник внимательно осмотрел зажигалку, вполголоса прочитал иностранные буквы на крышке и проговорил:

— Да, в самом деле немецкая.

— Трофейная! — радостно подхватил мой друг Мишка.

— Не-ет, не трофейная, — поправил Леник, — гэдээровская…

Он подошел к раковине (у них единственных в общежитии был свой умывальник), ополоснул руки, затем подставил стул, достал с шифоньера ключ, отпер им отцовский секретер и выдвинул один из многочисленных ящичков. Мы заглянули в него, как в бездну. Там, среди полудюжины разнокалиберных зажигалок, лежала одна, точь-в-точь как наша…

— Гэдээровская… — повторил Леник. — Мы с мамиком на 23 февраля папику купили. Сразу сломалась.

— Вот гад! — возмутился по поводу Ветераныча мой друг Мишка. — Правильно ему батя морду набил. Врун чертов…

— Подожди! А твоя зажигалка работает? — неожиданно спросил Леник.

— Конечно, — ответил мой друг Мишка и, крутанув рифленое колесико, продемонстрировал нам сине-красный, пахнущий бензином лепесточек огня.

— Ветераныча нужно наказать за обман! — вслух рассуждал многомудрый Леник. — Но как?

— Пургена в чайник подсыпать! — предложил я самую жуткую месть из всех, бытовавших в пионерском лагере, куда я выезжал каждое лето.

— Мелко! — не принял Леник, привыкший в своей спецшколе к другим способам сведения счетов.

Заложив руки за спину и нагнув голову, он расхаживал по комнате.

— Что же делать? — вопрошал мой друг Мишка. — Что?