Сто дней Наполеона

Мария Луиза, инструмент в руках его врагов, будучи на отдыхе в Бадене, встретила новость о великой победе при Ватерлоо с тщательно разыгранным безразличием. Однако одна из ее фрейлин прямо-таки плясала и пела от радости, что, несомненно, выражало чувства ее патронессы. Теперь Марии Луизе для полного счастья недоставало только одного, а именно, возвращения графа Нейпперга, который оказался глубоко вовлечен в военные и политические события, поскольку был призван возглавить кампанию против Мюрата. (Мюрату предстояло быть казненным в Пиццо, на южном побережье Италии, 13 октября 1815 года при безрассудной попытке вернуть себе власть над Неаполем.)

Одной из главных забот Наполеона в то время был выбор места для своего изгнания, на случай, если произойдет худшее и ничто не сможет спасти его от подобной участи. Коленкур рекомендовал Россию, где провел несколько приятных лет в качестве французского посла. Однако Россия Наполеону не нравилась, он чувствовал, что предпочел бы Англию. "Англии, - говорил он, будет приятно увидеть меня просящим у нее приюта, поскольку Англия щедра. Там я обрету единственное утешение, доступное человеку, когда-то правившему миром, - единение с просвещенными умами". Один из его друзей сообщил ему, однако, что англичане долгое время испытывали к нему острейшее чувство злобы и что ему не стоит рассчитывать на пресловутую политическую щедрость, по крайней мере, в данное время. Они убеждали его обратить свои помыслы к Америке. Наполеон примирился и с этим. Америка тогда еще вызывала у европейцев идиллические ассоциации. "Поскольку мне отказано в обществе людей, - говорил он, - я найду себе убежище в самом сердце природы, там я буду жить в уединении, что так созвучно моим недавним размышлениям". Если он и не использовал именно эти слова, записанные Тьером, то они, по крайней мере, похожи на те, какие любой образованный человек того времени мог бы сказать, потягивая бренди после обеда.

Придя к подобному решению, он послал записку в Париж, требуя, чтобы два военных фрегата, находящиеся на рейде в Рошфоре, были для него зарезервированы. В ответ Фуше отдал два фрегата в его распоряжение и послал союзникам обращение с просьбой об эскорте. Однако к 28-му числу выяснилось, что союзники желают сами решить судьбу Наполеона и что у него нет шансов на свободное плавание. И тогда Фуше выразил свою озабоченность тем, что ему следует покинуть пригород Парижа, где ему грозит опасность быть схваченным пруссаками. В ночь на 28 июня он послал в Мальмезон уполномоченных с рекомендациями Наполеону немедленно выехать в Рошфор, где фрегаты снимутся с якоря, не дожидаясь разрешения.

Однако Наполеон не уехал, не предприняв предварительно одной последней попытки убедить парламент поставить его во главе армии с целью нанести удар по наступающему противнику. Рано утром 29-го, одетый в военную форму, он объяснял свой план действий генералу Беккеру, которого затем отослал галопом в Париж со своими предложениями. В качестве генерала Бонапарта он мог дать сражение под Парижем и отказаться от командования, как только победа будет завоевана. Исполнительная комиссия холодно отвергла это предложение, а последними словами Фуше были: "Наполеон никак не сможет изменить положение дел. Его появление во главе армии будет лишь стоить нам еще одной катастрофы и разрушения Парижа. Дайте ему уехать, поскольку нас просят доставить его противнику, и мы не можем отвечать за его безопасность более чем на несколько часов".