Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г.

Миттеран, озабоченный своей «ответственностью перед историей», попытался вновь найти виновных в лице РПФ и спросил: «Что происходит в зоне тутси?» Начальник генерального штаба ответил: «Они создали пустоту. Хуту бежали в Танзанию в Уганду. Зона тутси стала Тутсилендом». «Нет ли, – продолжал президент, – журналистов в зоне РПФ? Знают ли, что там идет резня?» «Да, конечно, – уверил его Ланксад, – и с определенным размахом, если судить по трупам в озере Виктория» (курсив мой. – И. К.). Затем Миттеран, однако, возложил часть отвественности за руандийскую трагедию на «экстремистскую фракцию хуту», устроившую после гибели Хабьяриманы «репрессии, которые нельзя оправдать». Балладюр предложил участникам заседания обсудить меры, которые могли бы заставить африканские страны участвовать в МООНПР-2. После этого Жюппэ поставил «вопрос ребром»: «Если Кигали падет и фронт рухнет, что мы должны делать? Мы столкнемся с волной беженцев на запад и войдем в соприкосновение с РПФ. Тогда должны ли мы вмешаться и остаться, создавая зоны безопасности, или отступить?» Министр заявил, что единственный выход – убедить РПФ с помощью ОАЕ и ООН возобновить «политический диалог» с правительственным лагерем, поскольку повстанцы не могут рассчитывать на полный моноэтнический контроль над Руандой. Но Миттеран все еще тешил себя иллюзиями: «РПФ, должно быть, будет колебаться, идти ли дальше. Тутси могли бы тогда оторваться от своих баз». Ланксад, однако, в конце заседания повторил свое предостережение: «ВСР могут развалиться, но при этом создадут убежище на северо-западе. Тогда проблема будет на юге с 3–4 млн беженцев».

Настроение французских руководителей несколько улучшилось на следующий день после вечернего межминистерского совещания в Матиньонской дворце под председательством Балладюра[1737], на котором обсуждались отчет Леотара о поездке в Руанду и усилия французский дипломатии. Министр обороны сделал довольно оптимистичный доклад, высоко оценив эффективность гуманитарных рейдов французских войск, и заявил, что «на данный момент операция имеет успех». «Одобрение населения, – сообщил Леотар, – независимо от этнической принадлежности, единодушно», – однако, добавил он, – «отношения с местными властями и руандийскими вооруженными силами имеют тенденцию к охлаждению». По его просьбе, поддержанной представителем Кэ д’Орсэ, Балладюр санкционировал расширение зоны гуманитарных рейдов на Гиконгоро и Бутаре, где он позволил провести «операцию по спасению сорока монахинь» по ходатайству архиепископа Парижа Жана-Мари Люстиже.

Представитель Кэ д’Орсэ в свою очередь сообщил об относительном успехе переговоров в Лондоне с Мусевени, который, по мнению французской дипломатии, был готов оказать давление на РПФ, чтобы убедить его пойти на прекращение огня, но при условии придания суду виновников геноцида и отстранения от переговоров «руандийских лидеров, к нему причастных или его разрешивших». Путь к политическому урегулированию, казалось, был наконец открыт.

Французы не догадывались, в какие сети заманивают их Кагаме и Мусевени, который 1 июля приехал в Париж и встретился в Елисейском дворце с Миттераном. Хотя именно угандийский лидер прибыл во французскую столицу, на самом деле это было «путешествие в Каноссу» для французского президента.

Во время встречи[1738] Миттеран убеждал Мусевени, что французы хотят поскорее уйти из Руанды и что у них нет там никаких особых политических целей. «Мы, – заявил президент, – не воюем с РПФ. <…> Мы сделаем все, чтобы избежать этого». «Цель нашей акции, – уверял он, – спасти людей в ожидании максимально скорого прибытия <сил> Объединенных Наций, но они не торопятся. Я хочу, чтобы этого конфликта (с РПФ. – И. К.) не было. Мы уже спасли тысячи тутси. Франция попытается избежать конфронтации, у нее нет агрессивных намерений, она не находится в распоряжении ВСР». «Я, – продолжал он, – не имею никакого намерения воевать в Руанде. Мы собираемся уйти. Нас должны заменить Объединенные Нации». Французский руководитель признал: «Мы в исторической ловушке; другое дело, если бы речь шла о Сенегале или Бенине». Он несколько раз прямо просил Мусевени о помощи: «Если бы вы помогли помочь уладить это дело»; «Надо, чтобы вы нам помогли», и при этом не скупился на комплименты: «Я всегда считал вас ответственным <лидером>, я обращался с вами, как с другом. У вас есть влияние»; «По моему мнению, вы один из самых надежных и мудрых людей в Африке. Я всегда чувствовал к вам симпатию. Я никогда не видел в вас врага».

Мусевени выразил удивление: «Я не понимаю, почему может произойти столкновение. В США я говорил с Музом и с Кагаме через спутник. Я сказал ему [Кагаме] перед <принятием> резолюции, что мандат <”Бирюзы”> гуманитарный. Он ответил, что не будет против». Угандиец снисходительно пообещал Миттерану: «Я поговорю с этими ребятишками из РПФ».