Сто и одна ночь

Откуда-то появилась вторая бутылка шампанского, затем Антиквар как-то хитро, из-за спины, извлек бутылку водки. Поднимали тосты за Ксению. Разворачивали подарки — все, кроме Глеба. А он, разморенный алкоголем и Ксениной лаской, лежал на диване и наблюдал, как Мастифф радовался розовому фарфоровому бегемоту. Как довольно щелкал языком Тень, рассматривая новые мотоциклетные перчатки. Как попыхивал горькой сигареткой Антиквар, вращая в руках старый, затертый, но, наверняка, представляющий ценность подсигарник. От сигаретного дыма картинка перед глазами Глеба слегка рябила и искажалась, словно он находился под водой.

Глеб не знал, сколько прошло времени, прежде чем Ксения наклонилась к нему и прошептала, касаясь дыханием его уха:

— Мне нужно уйти.

— Не пущу, — язык Глеба заплетался. — И не проси, — он уткнулся головой ей в живот и обхватил бедра руками.

— Так надо, Стрелок… Это очень важно… — мягко объясняла она ему, как ребенку. — Я подготовила тебе еще один сюрприз. Ты даже представить не можешь, какой. Он просто невероятный! Но для этого мне нужно уйти…

— Нет…

— Ты же не можешь меня здесь запереть.

— Могу.

— Нет, не можешь… — она выбралась из его объятий — словно просочилась.

Затем поцеловала его в губы — долго и страстно — нисколько не стесняясь других людей. И Глеб не стеснялся. Он бы снова повалил ее на кровать, если бы только тело его слушалось.

Ксения ушла, а Глеб остался. Диван раскачивался, словно гамак. Густой сигаретный дым проникал в легкие. В голове гудел ветер. Кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то пел…

«Пусть так продолжается вечно», — размышлял Глеб, прикрыв глаза.

Безумная жизнь, наполненная ожиданием. Все равно. Условия, условности, обстоятельства… Ждать — не страшно и не больно. Главное, — знать, что она вернется.

Ворвется в его жизнь с охапкой мокрых листьев.

Перевернет все с ног на голову.

И он вдохнет тяжелый смрад подвала, словно глоток чистейшего воздуха…

ГЛАВА 20

Пять дней, проведенные в домике у озера, стали самыми счастливыми в моей жизни. Я не знала, который час, и о времени суток судила лишь по виду из окна.

Мы выбирались из постели только для того, чтобы приготовить еду и выгулять Арчи (пакеты с продуктами чудесным образом каждое утро появлялись у двери на крыльце). Иногда в разговорах проскальзывала мысль, а не съездить ли в город, — на выставку, в кино, в кафе. Но всякий раз мы приходили к выводу, что вряд ли нам где-нибудь будет увлекательнее и приятнее, чем в объятиях друг друга.

Я научилась подлавливать моменты, когда Графа посещало вдохновение. Это такое удивительное… нереальное зрелище… Настоящая магия. Вот он говорит о чем-то — увлеченно, или задумчиво, или иронично. Потом — словно его и в самом деле околдовали — замирает на полуслове или заканчивает фразу в другом тоне. Его взгляд устремляется в иное измерение, куда мне никогда не заглянуть. И вот уже Граф ищет карандаш с гравировкой и блокнот альбомного формата на спирали — иначе никак — и на одном дыхании выплескивает мысли на бумагу.

Иногда я подглядывала. Выхватывала взглядом из блокнота пару строчек — и сбегала с добычей. Мне нравилось, как он виртуозно обращался со словами. От этого дух захватывало. Пару раз я успевала подать ему блокнот с карандашом быстрее, чем он начинал их искать. Как же он тогда смотрел на меня!..

Я знаю, по-настоящему — вот так — любить можно лишь раз в жизни. Это волшебство не повторяется, не копируется. Для второго такого чувства в сердце просто не хватит места.

Я настолько убеждена, что моя любовь взаимна, настолько доверяю Графу и верю в нас, что почти не расстраиваюсь, когда приходит время возвращаться в город. Через месяц состоится презентация новой книги Графа. Судя по обрывкам фраз, долетающих из телефона, литературный агент и редактор собираются разорвать моего любимого человека на куски.

— Давай останемся… — мурлычет Граф мне на ухо, подкрепляя свое предложение легким движением пальцев, скользящих по внутренней стороне моего бедра.

Я прикрываю глаза и невольно развожу колени. Неприятие прикосновений Графа превратилось в потребность. Когда утолится эта дикая жажда? Когда я смогу тихо наслаждаться его ласками, а не чувствовать себя ненасытной кошкой? Кажется, все становится только острее…

— Мне нужно несколько дней провести в городе, но я буду приезжать сюда на ночь, в наш дом на озере…

— Нет… — отвечаю я за мгновение до того, как ладонь Графа лишит меня способности думать.

— Нет? — переспрашивает Граф — и его рука замирает, не дойдя до цели всего чуть-чуть.

Прикрыв глаза, я жду продолжения. А Граф ждет ответа.

— Без тебя здесь будет слишком тоскливо и одиноко, — сдаюсь я. — Лучше скучать по тебе в городе. К тому же, так мы сможем скорее встретиться.

— Уговорила… — соглашается Граф — и его ладонь продолжает движение.

И вот настает наше последнее утро в лесном домике.

Граф закрывает дверь на ключ, и мы спускаемся к машине по деревянным ступенькам.