Сто имён одной воровки

Сразу идти к особняку серенгарца смысла не было, да и никакого сносного плана в голове пока не появилось. Прежде нужно было собрать побольше свежих сплетен и слухов и узнать об этом ваан Вааране всё, что можно. Пройдя через Восточные ворота и не вызвав ни тени сомнений у стражников, в день видевших такое количество служанок в блёклых платьях и покрывавших волосы чепцах, что их лица наверняка сливались в единую невнятную пелену, она миновала череду широких, вымощенных камнем улиц, по которым изредка проезжали элегантные экипажи и роскошные открытые коляски. На маленькой площади она ненадолго замерла, наблюдая за тем, как дворник, ранее дремавший на приступочке в арке какого-то особняка, подскочил и с метлой наперевес помчался убирать свежую кучу, которую только-только оставила какая-то лошадь. Воистину, негоже благородным господам нюхать лошадиный навоз! С одной из улиц Мия свернула в тихий парк, где между аккуратно подстриженными газонами, цветочными клумбами и маленькими искусственными прудами вились узкие гравийные дорожки. В дальнем конце парка, за тенистой аллеей с высокими каштанами по бокам, окружённый кустами шиповника и увитый плющом, притаился Дом Цветов. За милым названием, за остеклёнными окнами с коваными оградами балкончиков, за светло-розовыми стенами с белыми фигурными пилястрами, за тяжёлой дверью из морёного дуба с бронзовыми ручками, впрочем, скрывался самый что ни на есть бордель — самый дорогой дом удовольствий в Портамере и единственный — в Верхнем городе. Если уж у кого и узнавать последние слухи, ходившие в обществе благородных господ, то именно у одной из обитательниц этого дома, в ранней юности вместе с Мией и другими крысятами промышлявшей мелким воровством, а ныне ставшей шлюхой столь роскошной и столь высокооплачиваемой, что даже и из благородных господ не все могли позволить себе её общество.

Поднимаясь на широкое крыльцо, Мия чуть было не столкнулась с каким-то закутанным в плащ юношей, лицо которого скрывалось под широким капюшоном.

— Простите, я… — юноша отшатнулся, голос его явственно дрогнул, и он дёрнулся натянуть капюшон ещё сильнее, видимо, боясь быть узнанным. — Я… я тут…

— Прошу меня простить, любезный господин, Дом сейчас не принимает посетителей. Должны же девушки хоть когда-то отдыхать.

Капюшон не смог скрыть того, как сильно у юноши покраснели щёки, которые, пожалуй, ещё не знали ни прикосновения бритвы, ни ласки женской руки. Мия опустила глаза и слегка поклонилась, надеясь только, что этот мальчишка не заметит её глумливой улыбки. Как бы ни был он забавен в своем смущении, при желании этот благородный юнец одним движением пальца сможет отправить оскорбившую его простолюдинку в тюрьму, а там-то быстро прознают о её поддельной личине.

На счастье юноша ничего не ответил и отступил в тень одной из колонн широкого крыльца, Мия пару раз стукнула дверной колотушкой, после чего дверь почти сразу приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось носатое лицо охранника.

— Я к госпоже Магнолии. У меня письмо от благородного господина… — Мия произнесла это как можно более неразборчиво и тихо, а вместо имени пробормотала какой-то случайный набор звуков, но и в том не было особой нужды — охранник только равнодушно хмыкнул, окинул взглядом её фигуру в служаночьем облачении, открыл пошире дверь и пропустил её внутрь, после чего махнул рукой в сторону лестницы из белого мрамора, уходившей на второй этаж.

Внутри Дом Цветов отличался от любого борделя Нижнего города столь же разительно, сколько и особняк какого-нибудь благородного господина от лачуги портового грузчика. Сквозь двойные двери Мия прошла в комнату, которую можно было бы назвать прихожей, — но по размеру она превосходила все комнаты в доме Лаккии вместе взятые. Вдоль обитых узорчатым шёлком стен стояло несколько кресел и пара мягких диванов, на изящных столиках красовались букеты свежих цветов в фарфоровых вазах, а мраморный пол был отполирован столь тщательно, что в него можно было смотреться как в зеркало. Из-за одной из четырех дверей по обе стороны прихожей, которые, как припоминала Мия рассказы подруги, вели в гостиные, танцевальный и музыкальный залы, слышалось негромкое треньканье арфы и звуки вторящего ей клавесина, но в остальном здесь было удивительно тихо, так что шаги Мии отдавались звонким эхом под расписанными потолками. Широкая лестница же вела на второй этаж, где располагались личные будуары Цветов.