Сто имен

Поддался третий замок, приоткрылась щелочка, и стоп — дальше цепочка не пускает. На Китти уставилась пара глаз — слезящихся, налитых кровью, словно эти глаза давно уже не видели дневного света. Китти невольно сделала шаг назад.

— Арчи Гамильтон? — спросила она.

Глаза внимательно оглядели ее, и дверь захлопнулась у Китти перед носом.

Китти огляделась по сторонам, гадая, стоит ли постучать еще раз или сдаться и уйти. Мальчишка, сидевший на баскетбольном мяче, пренебрежительно фыркнул.

— Вы знаете Арчи? — спросила она.

— Вы знаете Арчи? — передразнил ее парень, точно воспроизведя и ее высокий голос, и легкий провинциальный акцент. Вообще-то акцент он, на слух Китти, преувеличил, но своего добился: лишил ее остатков уверенности.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но изнутри вдруг донесся голос, выкликавший Арчи, и Китти застыла на месте. Опять заскрежетали замки, но на этот раз громче и быстрее, цепочка упала, и дверь распахнулась — не щелочкой, а во весь проем, и появился мужчина — другой, не тот, который выглянул первым, и этот смотрел на нее уже не с подозрением, а с тревогой и страхом. Изучил Китти, пока надевал джинсовую куртку, остался недоволен увиденным и шагнул прямо на нее, Китти едва успела отскочить. Мужчина захлопнул дверь, запер ее, убрал ключи в карман и ринулся к лестнице.

— Прошу прощения? — вежливо окликнула его Китти.

— Прошу прощения, — повторило эхо, сидевшее на баскетбольном мяче.

Мужчина набирал скорость, спускаясь по бетонным ступенькам, Китти уже бежала, не поспевая за ним. К черту вежливость.

— Вы Арчи?

— И что с того?

— Если вы Арчи, я бы хотела поговорить с вами, — ответила она, задыхаясь. Они пробегали уже третий этаж.

— О чем?

— О… ну, если вы остановитесь, я смогу вам ответить.

— Я на работу опаздываю. — И он еще поднажал, едва Китти поравнялась с ним.

— Мы могли бы договориться на то время, которое вас больше устраивает. Вот моя визитка. — Китти сунула руку в сумку и из-за этого притормозила, а мужчина тем временем добрался до следующей площадки. Китти зажала в пальцах карточку и помчалась вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

Визитку он не принял.

— Я с журналистами не общаюсь, — заявил он и, распахнув входную дверь, на той же скорости помчался прочь через двор.

Китти глянула на свой велосипед, на обступивших его детей и предпочла догонять Арчи бегом.

— Как вы узнали, что я журналистка?

Он окинул ее взглядом, словно уточняя ответ:

— Вид у вас такой — отчаявшийся.

Не стоило обижаться. Судя по этой игре в догонялки, он совершенно прав.

— Это вы мне на телефоне сообщение оставили?

— Я.

— Больше не звоните.

Они свернули за угол. Китти думала, что они понесутся дальше, но Арчи вдруг притормозил, резко свернул влево и влетел в закусочную. Китти от неожиданности пронеслась мимо, затем вернулась и успела увидеть Арчи сквозь витрину: он зашел за прилавок, скинул куртку и ушел в глубь служебного помещения. Перед дверью собралась очередь из двух человек. Над витриной вывеска: «Никос». Вот и Арчи, в белом колпаке, опоясанный фартуком. Сменщик передал ему заказы и ушел.

Китти распахнула дверь.

— Вас арестуют за преследование, — сообщил Арчи, не повернув головы в ее сторону.

Только еще одного судебного иска ей и не хватало.

Двое, ждавшие своих заказов, уставились на нее.

— Мне маленькую порцию чипсов, — сказала Китти.

Арчи перестал помешивать картофельные ломтики и уставился на нее. Смирился или обольет ее кипящим жиром? Все висело на волоске. Вот он принял решение, опустил в брызжущее масло порцию мороженых чипсов. Китти прикинула, не подождать ли, пока уйдет единственный оставшийся перед ней клиент, но предпочла не медлить: не требовалось даже тонкого журналистского нюха, чтобы понять — это ее единственный шанс, здесь и сейчас.

— Я оставлю визитку, — сказала она, выкладывая карточку на прилавок.

Арчи покосился на нее и вновь принялся за дело. Приготовил бургер, чипсы, все упаковал, кинул деньги в кассу, и последний клиент ушел.

— Я никогда ни с кем об этом не говорил. Не говорил тогда и теперь не буду. Ничего не изменилось.

Китти понятия не имела, о чем идет речь.

— Не знаю, за кого вы меня принимаете…

— Вы ведь журналистка, так?

— Да.

— Все вы одинаковы.

— Я не буду спрашивать вас о том, о чем вы сами не захотите рассказывать.

— И это я уже слышал.

Он скинул чипсы в белый бумажный пакетик, пакетик уложил в коричневый пакет побольше и добавил немного картошки от щедрот своих.