Сто лет

— Расскажи, как умер папа Фредрик, — неожиданно попросила Агда и раскусила незрелую морошку. У нее были темные волосы, такие же, как у Хельги и Йордис. И маленькое хорошенькое личико. Она была похожа на котенка, который был у Йордис, когда она жила у мамы Кьерсти.

Теперь он, наверное, уже вырос.

Хельга помедлила, а потом начала рассказывать. Она всегда интересно рассказывала.

— Ну, слушайте... — начала она. — Он приехал в Хавннес к Саре Сусанне и послал за нами, за теми детьми, которые оставались на Севере. Тетя Кьерсти тоже приехала с тобой, Йордис. К счастью, до того, как папа умер, мы с Карстеном успели прокатить его на больших санях вокруг дома. Ему хотелось еще раз увидеть Млечный Путь и Орион... снизу. Он так смеялся, что нам приходилось останавливаться и вытирать пену у него с усов.

— Я тоже его хорошо помню! — с торжеством подхватила Агда. — Он был такой прозрачный, с черными усами. Когда он смеялся, он держался за грудь. Чтобы у него не выпало сердце.

— Нет, это из-за боли, — объяснила Хельга.

Когда Хельга произносит слово боль, это совсем не то, что сделать кому-то больно, подумала Йордис. В нем есть как будто что-то священное.

Это означает, что человек избран, чтобы умереть.

Не когда-нибудь позже, а сейчас.

Сразу.

— Вот так и получилось. Папа умер. Лежал белый и неподвижный. Я одна разговаривала с ним после того, как он умер, — вздохнула Агда.

— Нет, ты ошибаешься. Когда люди умирают, они не разговаривают, после них остаются только мысли и одежда, — грустно сказала Хельга.

— Мысли? — шепотом спросила Йордис.

— Да, о том, что они нам говорили, и всякое такое, — объяснила Хельга.

На какое-то время все заслонили мухи и болото.

— Как думаешь, папа Фредрик говорил мне что-нибудь, чего я не помню? — спросила Йордис и положила в рот ягоду.

— Не сомневаюсь. Подумай, и ты непременно вспомнишь.

— Я это и хотела сказать. Расскажи еще о том, как он умер! — попросила Агда.

— В тот день мы все сидели за завтраком. Прибежала мама в одной ночной сорочке. Она остановилась в дверях, но не закричала. Только сказала: для нас с Фредриком жизнь кончилась. А Сара Сусанне обняла ее и сказала: девочка моя. Потом стало очень тихо. И так было уже до самых похорон. На гробе лежал только бессмертник, ведь была зима. Однако бессмертник долго держится. Сара Сусанне его не любит, но, по ее словам, так захотела мама. После похорон я узнала, что последним желанием папы было, чтобы все его дети жили вместе в одном доме. Поэтому мы теперь живем у Ханса Улаи. Ведь он вдовец, и ему нужна мамина помощь. Сара Сусанне просила маму хорошенько подумать перед тем, как она снова выйдет замуж. Но мама сказал, что ей думать не нужно. Если ей так повезло, что она один раз в жизни встретила Любовь, то теперь ей остается только радоваться, если она выйдет замуж за доброго, здорового человека, у которого есть свой дом и усадьба. Сара Сусанне с ней согласилась. Вот и все, — сказала Хельга и убрала остатки еды.

— Все решает Сара Сусанне? — спросила Йордис.

— Нет, мама и Ханс Улаи, — твердо ответила Хельга.

Позже, когда они синими болотами уже возвращались домой, Агда призналась, что она боится попасть на небо, к Господу Богу. Потому что до этого человека обязательно должно рвать, в комнате у него плохо пахнет, и ему приходится писать в банку, которую потихоньку выносят из комнаты, прикрыв ручным полотенцем. Все ходят на цыпочках и желают, чтобы больной поскорее улетел к Богу и близкие смогли бы похоронить его и поплакать без помех.

— Мне страшно, когда мужчины плачут, — призналась Агда.

— Вы еще не скоро отправитесь к Богу, — улыбаясь, утешила ее Хельга.

Сначала ей еще предстоит научить их вязать.

У них осталась фотография папы Фредрика. Она не висела на стене в гостиной, но стояла в комнате Элиды. Чтобы посмотреть на нее, нужно было объяснить, зачем ты туда идешь. Даже Хансу Улаи.

Элида клялась и божилась, что написала маме Кьерсти.

Но мама Кьерсти не приехала.

Сестра Эрда была уже взрослая. Однажды она тоже приехала в дом Ханса Улаи. Она часто жаловалась, что вся нагрузка ложится на нее, потому что старшие сестры — Селине, Фрида и Анни — думают только о себе. Они сбежали от ответственности. Элида сказала, что это неправда.

— Неправда? Может, они здесь и мы их просто не видим?

На такие вопросы Элида не отвечала.

Иногда Эрда жаловалась в хлеву так громко, что ее жалобы долетали до дома. Сначала Йордис думала, что она сердится. Но оказалось, что нет. Она просто объясняла, как все есть на самом деле. Это означало, что все могут знать ее мнение. В том числе и соседи. Однажды кто-то забыл закрыть калитку, и соседские коровы попали на их картофельное поле. С крыльца кухни Эрда закричала соседу, который как раз проходил мимо:

— Убери к черту своих тварей с нашей земли!

— Эрда! — Элида вздохнула.

— Помолчи, Эрда, и лучше помоги мне их прогнать, — сказал Ханс Улаи, он уже направлялся на поле.

Сосед тоже пришел, и все окончилось тихо и мирно.