Сто лет криминалистики

Наконец, в ноябре 1961 года начался третий, и последний, процесс. 17 ноября жандармы доставили Марию Беснар из Лудёна в Бордо и поместили ее в больничное отделение тюрьмы. 21 ноября постаревшая, но по-прежнему решительная она появилась на скамье подсудимых. В третий раз перед судом прошли столь же необходимые, сколь и бесполезные, свидетели обвинения от мадам Пенту до инспекторов Нокэ и Нормана. Весь этот спектакль был так же бессмыслен, как и в предыдущие два раза, но его продолжали играть, как будто в этом последнем процессе речь шла не о решении единственного вопроса, попал ли обнаруженный в трупах яд из почвы кладбища Лудёна или такая возможность абсолютно исключается. Не имело значения и то, что обвинение заставило снова выступить не только профессора Савеля, но и Кон-Абреста и Педелье, чтобы они еще раз подтвердили наличие смертельных доз яда в трупах. Готра же ничего не мог предложить нового, он повторил несколько старых трюков, которые помогли ему много лет назад разбить доводы Беру. Но его страсть к театрализации процесса и к судебным трюкам была, видимо, столь велика, что он никак не мог от них отказаться. Снова он оперировал сравнением списков, составленных вовремя эксгумации и при лабораторных исследованиях.

Решающими же были дни с 23 ноября по 1 декабря, когда на суде выступили эксперты обвинения Трюо и Лемуань и эксперты защиты Трюффер, Оливье, Лепэнтр и доктор Бастис. Мария Беснар отошла на задний план, хотя решалась ее судьба, но еще в большей степени решалась судьба основной проблемы токсикологии, проблемы исследований трупов, долгое время пролежавших в земле.

Рене Шарль Трюо защищал мнение о невозможности проникновения мышьяка из почвы, по крайней мере в тех количествах, которые обнаружены в трупах. Он опирался на многочисленные эксперименты в Лудёне. Бесспорно, почва кладбища Лудёна содержала мышьяк, но его количество на килограмм земли было значительно меньше, чем в трупах. Трюо утверждал, что большое количество мышьяка в трупах не может происходить из его незначительного количества в почве. В трупах, похороненных тоже на кладбище в Лудёне, но не относящихся к делу Беснар, мышьяк не был обнаружен. Марселен Беснар, Луиза Леконт и Мария Луиза Гуэн, три предполагаемые жертвы Марии Беснар, похоронены рядом в одном склепе. Все они пролежали в могиле одиннадцать лет. Если мышьяк проник в их трупы извне, то они должны были бы получить равные количества яда. Но это не так. В то время как в трупе Марселена Беснара обнаружено большое количество мышьяка, в трупе Марии Луизы Гуэн — лишь его следы. Нет, не может быть и речи о проникновении яда извне. Все его опыты отрицают такую возможность.

После Трюо появились Оливье, Лепэнтр, Кайлинг, Бастис и, конечно, Трюффер. Они рассказали о результатах своих новых экспериментов, подтвердивших, что не учтены вызванные микробами и их ферментами процессы в почве и что не может быть закономерности, которую искал Трюо. Они тоже закапывали волосы и исследовали трупы и могут доказать, что в трупах, похороненных рядом в одной земле, в одном случае имела место деятельность микробов, вызывающая растворение мышьяка и его проникновение в труп, а в другом нет. На одном и том же кладбище в одном месте мышьяк растворялся, в другом нет. Трюффер же утверждал, ссылаясь на самые последние эксперименты американских ученых и результаты их опытов за 1952–1954 годы, что вообще нет прямой связи между количеством мышьяка в почве и в трупе. Из воды, в которой были растворены 0,01 миллиграмма мышьяка, волосы поглотили при благоприятных микробиологических условиях до 50 миллиграммов на килограмм веса трупа, то есть, по существующим на сегодняшний день представлениям, немыслимое количество. Его эксперименты также подтвердили, что волосы способны аккумулировать в себе мышьяк не только из тела, но и извне, притом так, что его можно обнаружить в отдельных отрезках волос, особенно у корней. При этом определенную роль играло проникновение в кожу головы микробов. Ошибка существующих представлений заключается в том, что не учитывается бесконечное многообразие природы. Микробиология теперь в состоянии лучше разобраться в этом многообразии, хотя она все еще сталкивается с множеством кажущихся противоречий. Объяснить их — задача будущего. Наконец, Трюффер обратился к Трюо и попросил его ответить на один вопрос.

Каждый понимал, что этот вопрос будет иметь особое значение. Трюффер спросил: «Вы не забыли сделать выводы из проведенного вами в 1952 году опыта?»

Оказалось, что Трюо в 1952 году отравил собаку и закопал ее на кладбище в Лудёне. Когда собаку выкопали спустя два года и исследовали, то Трюо был озадачен тем, что в собаке не обнаружили яда, которым она была отравлена.

«Ну, — сказал Трюффер, — вы знаете, как это объяснить? Где яд? Вы его не нашли ни в животном, ни в окружающей его почве. Куда же он исчез?»

Трюо заявил, что он этого не знает.