Читаем Сто лет Папаши Упрямца полностью

Вы не можете идти сердитым, сказал я. Если будете злым, Папаша Упрямец расстроится, а если он расстроится, то вынесет неверное суждение.

Вэй Цзяцай поспешно кивнул: Понятно.

Я отвел его в класс. Когда он встретился с Папашей Упрямцем, то был уже спокоен и почтителен. Он послушно сел там же, где и вчера, ноги вместе, руки на коленях, как у подсудимого, решившего честно во всем сознаться.

Я отошел на несколько десятков метров и снова вернулся к классу. Это место притягивало, как магнит. Я на цыпочках прокрался вдоль стены, словно кот, своровавший мясо. Папаша Упрямец говорил, что нельзя подслушивать, но в тот момент я осознал, что подслушивать нельзя только тем, кто к делу не относится, а я-то имел к нему отношение! Я служил посланцем Папаши Упрямца, то есть не был человеком со стороны. Так что я сел на корточках под окном класса и слушал разговор Папаши и Вэй Цзяцая.

Папаша Упрямец: Ты купил Цинь Гуйе у торговца людьми?

Вэй Цзяцай: Да.

Папаша Упрямец: За сколько?

Вэй Цзяцай: Восемьдесят.

Восемьдесят?

Торговец хотел сотню, мне удалось сторговаться до восьмидесяти.

Откуда у тебя столько денег?

Часть я получил, сдавая кровь, часть – продавая змей и рыбу, еще часть – продав рис, а что не хватало – занял.

У тебя есть рис на продажу?

Ради денег пришлось и рис продать.

Что будет есть твоя семья в голодные дни?

Займу у людей, в худшем случае пойду просить милостыню или снова сдам кровь.

Ты купил жену, да еще и родил ребенка, но содержать их не можешь, живете вы плохо, ты виноват перед женой и ребенком, почему бы тебе не отпустить их? Пусть идут жить с другим.

Нельзя! Папаша Упрямец, ни коем случае нельзя!

А если я попрошу Лань Мао возместить тебе те деньги, которые ты заплатил за нее?

Мне не нужны деньги! Мне нужны моя жена и ребенок, они – важнее.

А почему тогда ты бьешь и ругаешь жену?

Это было раньше. С тех пор, как она родила мне сына, я ее не ругаю и не бью. Но сегодня утром не сдержался, отругал и ударил пару раз. Папаша Упрямец, ни в коем случае не возвращайте мою жену этому ублюдку. Обещаю, что больше никогда ее не ударю и ругать не буду. К тому же жена снова беременна, у нас будет второй ребенок.

Разговор Папаши Упрямца с Вэй Цзяцаем тоже длился примерно два урока. Я прикинул, что времени прошло достаточно, и покинул свой пост. Когда Вэй Цзяцай и Папаша Упрямец вышли из класса, я уже стоял возле баскетбольной стойки.

Я отвел Вэя домой и позвал Цинь Гуйе.

Я пустил Цинь Гуйе вперед, чтобы она могла идти со своей скоростью. Она опять беременна? Живот у нее правда большой. Если бы я не слышал, что сказал Вэй Цзяцай Папаше Упрямцу, то подумал бы, что она просто пополнела. Эта полная женщина шагала неустойчиво и медленно, лицо у нее было напряженное и взволнованное, как у свиньи, посланной на заклание.

Внезапно она остановилась и развернулась, чтобы вернуться назад.

Я преградил ей дорогу. Папаша Упрямец еще не допросил вас, сказал я.

Цинь Гуйе ответила: Я боюсь.

Папаша Упрямец не ест людей, произнес я.

Я не боюсь Папашу Упрямца.

А чего вы тогда боитесь?

Не знаю.

Я слышал, как Вэй Цзяцай пообещал ему, что больше не будет вас бить и ругать.

Даже если он убьет меня, я готова.

За убийство человека придется заплатить жизнью.

А ты слышал, что говорил Лань Мао?

Не слышал.

То есть то, что говорил Вэй Цзяцай, ты слышал, а почему тогда не слышал, что сказал Лань Мао?

Когда они с Папашей Упрямцем говорили, меня не было ни в классе, ни под окном.

Пусти, дай мне пройти.

Если вы не пойдете к Папаше Упрямцу, он не узнает правду и вынесет неверное решение.

Цинь Гуйе услышала мои слова, подумала-подумала и снова повернулась. Она по-прежнему ступала нервно, как свинья, идущая на заклание.

Я отвел ее в класс, а потом вышел и открыто встал рядом у стены. Если бы Папаша Упрямец выглянул, то сразу бы меня увидел. Он больше не просил меня отойти подальше, вероятно, полагал, что с этого расстояния я ничего не услышу. Но на самом деле я слышал все.

Папаша Упрямец: Цинь Гуйе, как ты попала в дом Вэй Цзяцая?

Цинь Гуйе: Меня продали ему торговцы людьми.

Кто они?

Я не знаю.

Мужчины или женщины?

Двое мужчин.

Я думаю, ты не глупа, как тебя угораздило попасть им в руки?

Я не знала, что они торгуют людьми. А когда поняла, уже не могла сбежать.

Вы с Лань Мао жили супружеской жизнью?

Мы с детства жили вместе, в одной комнате.

Я имею в виду, занимались ли вы с Лань Мао тем, чем обычно занимаются муж и жена?

Нет.

Ты опять беременна?

Да.

Когда Лань Мао пошел в школу, он же хотел расстаться с тобой, ты его ненавидишь за это?

Нет.

Почему не ненавидишь?

Не знаю. Наверное, потому что мы с детства были вместе, не могу его ненавидеть.

А когда Вэй Цзяцай бьет и ругает тебя, ты его ненавидишь?

Нет.

Почему?

Я заслужила.

Ты хочешь уйти с Лань Мао?

Не знаю.

Если бы тебе пришлось выбирать, ты кого выбрала бы – Лань Мао или Вэй Цзяцая?

Но у меня ребенок от Вэй Цзяцая.

Значит, ты хочешь жить с Вэй Цзяцаем?

Но Лань Мао ведь передумал и на самом деле не порвал со мной.

……

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза