Сто одиннадцатый

Та же команда, тот же возглас, что и при отправке Норит сто одиннадцать. Но сейчас никто никуда не отправляется, предстоит только сеанс связи. Слово «старт» относится к посылке энергетического луча, который должен стать как бы проводником связи между двумя планетами через… ничто!

На мгновение чуть тускнеет свет в помещении и вне его, что хорошо заметно сквозь прозрачные стены…

И на экране… Норит сто одиннадцать!

На этот раз ни у кого не возникает сомнения в том, что это именно он. Навсегда запомнился всем облик разумного существа иного мира, хотя первое, памятное, свидание с ним было очень кратковременным.

Теперь Норит сто одиннадцать никуда не исчезнет с экрана более продолжительное время. Корректировка луча произведена по его указанию, и посланца планеты можно рассматривать сколько угодно.

Не менее двухсот секади все молчат, вторично поражённые зрелищем. «Фантазия природы бесконечно разнообразна!» – думает каждый.

И, понимая причину их молчания, не произносит ни слова и Норит сто одиннадцать, хотя это даётся ему труднее, чем им.

Пусть только на одном экране из всех, имеющихся на планете, виден сейчас Норит сто одиннадцать, все же его видят на родине, тогда как он сам не видит никого! Перед его глазами картины чуждого ему мира, быть может, его окружают сейчас обитатели этого мира, быть может, в этот самый момент происходит с ним что-нибудь, требующее от него всего внимания, на какое он только способен, может быть, ему очень трудно сейчас. Но идёт сеанс связи, заранее запланированный, и посланец планеты выполняет свою задачу, что бы ни происходило с ним!

Удивительное существо необходимо рассмотреть самым тщательным образом, зафиксировать его навсегда в видеозаписи. И Норит сто одиннадцать должен для этого оставаться неподвижным там, где он находится, иначе его изображение будет колебаться, исчезать и вновь появляться, несмотря на то, что зримая связь осуществляется им мысленно!

Но вот внешний осмотр окончен.

– Во имя жизни!

Это произносит Норит сто одиннадцать, очевидно почувствовавший этот момент. И голос его звучит с экрана так ясно, будто здесь находится он сам, а не его облик, порождённый силой его же воображения.

– Во имя жизни!

Отвечает один Вензот. Аппаратура связи рассчитана и настроена на биотоки его мозга. У Норит сто одиннадцать вообще нет никакой аппаратуры. Иначе нельзя. И то, что «говорит» Вензот, слышит один только Норит сто одиннадцать «там». А здесь произносимое ими обоими «слышит» и навсегда запоминает скрытый в недрах пульта специальный прибор.

Все, кто находятся сейчас в помещении пульта, принимали участие в составлении перечня вопросов к Норит сто одиннадцать, но выбор принадлежит Вензот. Разговор через икс-пространство не может быть слишком продолжителен. Не хватит энергии, не хватит силы воображения у Норит сто одиннадцать «там» и у Вензот «здесь», не хватит фиксирующей устойчивости самого луча, ведь та планета, с которой осуществляется связь, вращается вокруг оси!

Никто в зале не слышит мысленных вопросов Вензот, но по ответам Норит сто одиннадцать все могут следить за первой беседой с посланцем науки, ушедшим в чужой мир.

Во имя жизни!

ГЛАВА 5,

подтверждающая старую истину, что шила в мешке не утаить

В закрытом милицейском «пикапе» было тепло. Полина Никитична отказалась сесть рядом с водителем и попросила Сашу ехать с нею в кузове, где были оборудованы мягкие, обитые искусственной кожей сиденья. Правда, сквозь маленькие окошки, покрытые причудливыми морозными узорами, почти не проходил свет, и было темновато. В кабину сел врач из городской поликлиники Семён Семёнович, который по совместительству уже много лет исполнял обязанности судебно-медицинского эксперта.

Впрочем, должность эта числилась за ним только на бумаге, так как происшествия, требующие медицинской консультации, за все эти годы так и не случились ни разу, ни в самом Н…ске, ни в его окрестностях. Да и сегодня Семён Семёнович понадобился не как эксперт, а просто как опытный врач.

Саша знал его с детства и хорошо помнил, как боялся когда-то окладистой бороды, висячих «запорожских» усов и сердитого взгляда из-под мохнатых бровей. Стоило Антонине Михайловне сказать, бывало: «Хорошо, позовём Семена Семёновича!» – как «заболевший» школьник Саша Кустов моментально выздоравливал и отправлялся в школу. Во всем Н…ске не было человека, который хоть раз в жизни не побывал в руках старого доктора. Саша не помнил времени, когда бы Семён Семёнович выглядел моложе, чем теперь, и про себя считал, что тот всегда был старым.

Полина Никитична всю дорогу от Н…ска до Фокино донимала Сашу вопросами, на которые он не мог ответить при всем желании. Она ещё не оправилась от потрясения, вызванного исчезновением на её глазах внучки, а затем ошеломляющим известием о её появлении в пятнадцати километрах от дома, и хотела знать подробности, вообще никому пока неизвестные.

– Какой же ты, Сашенька, милиционер, если ничего не знаешь? – говорила она и плакала.