Сто одиннадцатый

Норит сто одиннадцать. Четырнадцать тысяч секади назад сюда прибыли учёные из больших поселений…

Против обыкновения, посланец планеты пропускает традиционное приветствие. Он раздражён или очень сильно взволнован – это видно по изменению цвета, волнами проходящего по его телу. Волны кажутся темно-синими и совсем чёрными…

Вензот. Когда ты думаешь поговорить с ними?

Норит сто одиннадцать. Я их увидел секади назад… Четырнадцать тысяч драгоценных секади пропало без пользы… Потому что на дорогу луча попали как раз они.

Вензот. Учёные были в машине на колёсах?

Норит сто одиннадцать. Да, трое!

Вензот. Досадная ошибка! Но ты можешь её исправить.

Норит сто одиннадцать. Я против повторения. Аборигены этой планеты не заслуживают быть подопытными. Они едва не погибли, потому что вы изменили направление луча, не предупредив меня. Их машина попала между тремя грудами спиленных деревьев. Уклонись луч совсем немного, и…

Вензот. Поняли! Согласны с тобой!

Норит сто одиннадцать. Они погибли бы. Ждать прибытия других учёных у меня не было бы времени… А ведь они, аборигены планеты, поняли опасность возвращения и заранее подумали о том, чтобы, очистить место…

Это ещё не упрёк, но близко…

Вензот. Разве они понимают, что происходит у них?

Норит сто одиннадцать. Да. И не только «что», но и «для чего». Правда, не знают «как». Но учёные все поймут. Развитие разума на этой планете надо отнести к восьмой ступени.

Вензот. Посылать светло-синего?

Норит сто одиннадцать. После того как я поговорю с учёными планеты.

Вензот. Ты им откроешься?

Норит сто одиннадцать. На словах. Показываться считаю вредным. Поймите правильно! Уточняю: шидри погиб не по вине аборигенов. Его разорвали звери, когда он вышел из воды. Я послал вам останки. Но теперь аборигены уверены, что мы у них. Что я один, они знать не могут. Подозревают, что нас много и что мы невидимы для их глаз.

Вензот. Исследование останков шидри показало: биологических препятствий явно нет. Это очень обнадёживает. Тем более что таков же результат исследований животных и самих аборигенов, побывавших у нас в лабораториях.

Норит сто одиннадцать. Одно к одному! Терять связь с этой планетой нельзя! Держите луч всегда наготове! Уже не нужно экономить энергию!

Вензот. Луч в твоём распоряжении всегда! Во имя жизни, Норит сто одиннадцать!

А на лесной вырубке, в окрестностях Н…ска, на Земле, никто не мог бы даже вообразить, какой странный, необычайный разговор ведёт один из присутствующих. Тут же, рядом со всеми… Обычный с виду человек, такой же, как все!…

ГЛАВА 12,

рассказывающая о последствиях пребывания «там» автомашины, о событии, отнюдь не неожиданном для внимательного читателя, и о небольшом учёном споре

Начальник областного управления внутренних дел полковник Хромченко был человеком высокого роста и могучего телосложения, внешним видом невольно наводящим на мысли о борцах тяжёлого веса, хотя полковник никогда в жизни не занимался борьбой как спортом. Просто вся их хромченковская порода была такой.

– Я что, – любил говорить полковник, – посмотрели бы вы на моего деда, вот был старик. Один на один шёл на медведя с короткой рогатиной, двухлетнее дерево ломал руками, как мы с вами спичку. Отец был послабее. Ну, а я… – Он пренебрежительно махал рукой.

Но те, кто по той или иной причине смогли испытать на себе руку начальника управления, никак не соглашались с этим его мнением о самом себе, физическая сила полковника была громадной, даже сейчас, на шестом десятке.

Всегда гладко выбритый, тщательно и даже щеголевато одетый, Хромченко был крайне молчалив и всегда отказывался давать какие бы то ни было интервью, с просьбами о которых к руководителям милицейских служб обращаются часто. В случаях же, когда это было совершенно необходимо, он отсылал газетчиков к своему заместителю.

Неудивительно поэтому, что его не обрадовала полученная 12 января, поздно вечером, телефонограмма из Москвы с приказанием встретить утром на местном аэродроме трех учёных и трех корреспондентов, среди которых был один иностранец, и отвезти всех шестерых в Н…ск. Причём сделать это обязательно лично.

Эта телефонограмма была ответом на его собственную, переданную в Москву сразу после телефонного доклада майора, уехавшего в Н…ск утром. Несмотра на то, что доклад подчинённого показался полковнику чуть ли не бредом, он счёл себя обязанным доложить о нем руководству. «Чего не случается в наш век, – подумал он при этом. – Ни за что ручаться нельзя, а вдруг все это серьёзно».