Сто одиннадцатый

– Кот найдётся сам! – сказал он, стараясь говорить как можно твёрже, с уверенностью, которой у него и в помине не было. – Не может он не найтись. Такого не бывает! А на дежурство ты не опоздаешь, Саша?

– Нет, у меня ещё двадцать минут.

– Ведь ты, кажется, ещё не завтракал?

– Боюсь, что аппетит пропал, – поняв, что заставляет отца менять тему, попытался пошутить Саша, – и не вернётся, пока Белка не явится.

– «Явится», «найдётся», – сказал Коля. – А как он может найтись или, ещё того лучше, «явиться», если его нигде нет?

Он даже боялся, что Белка вдруг и на самом деле найдётся, что это столь таинственное исчезновение вдруг объяснится самым прозаическим образом и ему, Коле, нечего будет рассказать школьным товарищам.

– Нигде он не может найтись! – повторил он. – Ниоткуда не может явиться. Кот разложился на атомы!

– Что? Что?…

– Разложился на атомы! Очень просто! Как это случилось, не знаю, но уверен, ничего таинственного, сверхъестественного здесь нет.

– Чем говорить глупости, – рассердился Александр Степанович, – иди-ка ты мыться и одеваться! А то в школу опоздаешь из-за кота. И не советую говорить всю эту чушь в присутствии преподавателей. Белка найдётся самым естественным образом. Обязательно! Не может он не найтись!

Больше, чем сыновей, ему хотелось убедить в этом самого себя.

В матовой глубине чёрного неба мерцают бесчисленные точки звёзд, образуя узоры чужих созвездий. Неподвижно сияет в незримой дали бледно-жёлтый диск чужого солнца.

Нет от него ни света, ни живительного тепла, по которым так истосковались сердца уже трех поколений. И неизвестно, будут ли! Может быть, только расстояние спасает от губительного излучения этого солнца.

Так думают учёные.

Давно уже тепло и свет дают всему живому на планете густые заросли растений с очень длинными узкими листьями, бесконечным ковром покрывшие каждый свободный от построек и посевов участок почвы на всех континентах и даже островах. Без них быстро угасла бы вся жизнь, в том числе и их собственная. Только давая жизнь другим, они живут сами!

Но энергия, излучаемая растениями, – это искусственно вызванная энергия недр, только суррогат, только подобие естественной звёздной энергии. Она создана в поисках спасения могучим разумом, его наукой и техникой.

Энергия спасающая, но спасающая временно!

Если не будет найдено новое солнце, через определённое, давно рассчитанное время эта энергия перестанет поддерживать жизнь и в пространстве останется лишь мёртвая планета, сама обречённая на уничтожение. Потому что только живой разум, техника способны удержать планету, лишённую системы и её центра, от рокового падения на ближайшую звезду.

Надежда на спасение Человечества одна – найти солнце, дающее свет и тепло.

Только на это надежда!

Вот почему появилось и стало традиционным обмениваться при встречах и прощаниях словами «Во имя жизни!», полными для обитателей планеты глубочайшего смысла.

Вечная ночь! Для трех поколений подряд не сменяющаяся не только днём, но даже и сумерками, с небом, усеянным звёздами, созвездиями, узор которых изменялся уже сто десять раз. И сейчас опять новый. Вечное звёздное небо над головой, которое не может скрыть от глаз свет, излучаемый растениями. Этот свет разгоняет мглу только у самой поверхности планеты.

Никогда не потухающий и не разгорающийся, всегда один и тот же зеленоватый свет, равномерно переходящий то в синий, то в жёлтый:

И здания освещены только этим светом, и подлинного их цвета нельзя определить, так как для этого нужен белый свет – сумма всех остальных цветов видимого спектра.

И так всегда!

* * *

По сферическим экранам не пробегает ни единой полоски, ни единой светящейся точки, не мелькнёт ни одна искорка. Матово-серая поверхность каждого экрана замерла. И неподвижны тридцать шесть решётчатых чаш антенн там, наверху…

Проходит тысяча двести, тысяча триста секади…

В прозрачной стене позади пульта, за которой можно видеть ещё более громадное помещение, кажущееся совершенно пустым, не возникает никакого прохода, не отворяется и не сдвигается в сторону ничто, что можно было бы назвать дверью. Просто по эту сторону стены, в помещении пульта, внезапно появляется тот, кого дежурный в разговоре по маленькому экрану назвал странным именем «Норит сто одиннадцать».

Откуда он взялся? По соседнему помещению никто не проходил…

У пульта воздух сух и тёпел. Темно-синее влажное тело Норит сто одиннадцать быстро сохнет. Его неторопливые уверенные шаги замирают возле пульта у кресла, на котором никого нет.

Норит сто одиннадцать ждёт не шевелясь…

Всплёскивается разорванная снизу бирюзовая поверхность воды. Ступая по дорожке из вишнёво-красного дерева, наклонно уходящей под воду, из бассейна выходит тот, кто недавно скрылся в нем. Серебристое тело быстро обсыхает. Он снова устраивается на своём кресле.

– Во имя жизни, Норит сто одиннадцать!

– Во имя жизни, Вензот!

– Ты готов, Норит сто одиннадцать?

– Я давно готов! С тех пор, как меня избрала планета, я всегда готов! Уже наступило время?

– Иначе я не позвал бы тебя. Да, уже время! Существование разумной жизни доказано.