Сто первый километр

– А как. – Муштаков выбил трубку о каблук. – Как все, так и я. В колхозе «Светлый путь» меня Кузнецова, председательша, приютила. А как узнала, что я покойного Степана знаю, так стал я для нее самым дорогим человеком.

– Кем же ты там работаешь?

– Завклубом, библиотекарем и учетчиком в правлении.

– А зарплата?

– Ваня, мне трудодни начисляют.

– А ты разве член колхоза?

– Нет. Только денег живых в этом хозяйстве люди давно не видели, хотя колхоз передовой. Ты в Глуховке был?

– Проезжал, помню, одни печи стояли.

– Сейчас село богатое. Клуб, парикмахерская, амбулатория со стационаром. Мы лучший колхоз в районе.

– А денег нет.

– Нет. Хорошо, что на трудодни картошку да зерно дают. Народ и этому рад.

– А живешь где?

– При клубе. Комната у меня. Пишу потихоньку.

– Роман?

– Вроде того. Пишу и прячу. А то ко мне куратор мой из МГБ повадился. Ты-то как?

– Сам видишь, воюю потихоньку.

– Ты про московские дела слышал?

– Сводки читаю.

– А я домой ездил. Сестра вернулась. Если бы тогда она дома была…

– Значит, ты бы не зашел?

– Нет. Позвонить бы позвонил, а заходить бы не стал.

– Получается так, не встреть я тебя в тот день на улице, не затащи домой, ты бы и не зашел?

– Ваня, я же по какой статье парился!

– Володя, мне статьи эти до задницы. Я тебя как опера знаю и как человека, делу нашему преданного.

– А вот с этим, Ваня, пожалуй, не соглашусь. Да и ты поймешь позже, что мы одно дело делали, а они другое.

– А кто они, Володя?

– А те, кто моего брата засадили в тридцать седьмом, потом меня да и тебя не пожалели.

– Володя, я что-то не пойму тебя. Всякое бывает, случаются ошибки…

– Ошибки? Ты, Ваня, соедини все вместе и увидишь, что это закономерность. Ты не хочешь просто признавать, что не ошибки это, а преступления. Значит, нами правят преступники.

– Володя, – Данилов достал папиросу, – окоротись, не гони коней. Ты, видать, в лагере тот еще университет окончил.

– Всякое было, Ваня, только скажу одно: не попадались мне там ни шпионы, ни заговорщики. Меня знаешь что спасло? Следователь знакомый попался, Колька Рубакин. Он меня не бил и туфтовые показания не выжимал.

– Постой, Володя, Рубакин – это не с ним ли мы в сорок шестом по делу Пузанова работали?

– Он самый. Так мы с ним все заранее оговорили, и уехал я на пересылку чистеньким. Никого не заложил и ни в одно дело не влез. Поэтому и отмотал свой пятерик спокойно.

– Как же тебя урки на этапе не пришили?

– Не знаю, может, потому, что я по делу писателей проходил.

– Володя, может, зайдешь ко мне вечером?

– Ваня, друг ты мой любезный, зайти-то можно, а тебя потом из партии исключат. Лучше ты ко мне заезжай. Ну, я пойду, не надо, чтобы нас вместе видели.

Муштаков встал, крепко пожал руку Данилову.

– Володя, – Данилов полез в карман, – возьми деньги.

– Я и так тебе пять сотен должен.

– Возьми, Володя, а то на свои доходы ты собственного глиста не прокормишь.

– Возьму. Хоть и чувствую себя перед тобой в полной замазке.

Данилов достал деньги, отсчитал три сотенные бумажки.

– Спасибо, Ваня, хоть табак себе куплю.

Данилов смотрел вслед Муштакову. Тот шел уверенно, спина была прямая и сильная, так обычно ходят люди несломленные, знающие себе цену.

Отступление 2

Еще никто из живших в это время не знал, что эта осень станет последней в страшной череде произвола. Хозяин медленно умирал. Но все же он был еще жив, а поэтому с каждым днем становился все более подозрительным и изощренным.

За нелепую войну в Корее, развязанную, кстати, без благословения Москвы и Пекина, вся ответственность, естественно, ложилась на Ким Ир Сена, но Сталин нашел виноватых среди собственных военных.

Специальная следственная часть МГБ была завалена работой. Следователи получали новые должности, звания и ордена. С 1937 года не было столь урожайного пятилетия.

«Безродные космополиты», Еврейский антифашистский комитет, дело Михоэлса, дело югославских шпионов. Это были крупные, масштабные расследования. По ним проходили тысячи людей.

Конечно, были и мелкие, менее выигрышные дела. Но зато они возникали постоянно. Отошедший от конкретной чекистской работы умница и авантюрист генерал Лев Владзимирский, отсиживаясь в Министерстве госконтроля у своего бывшего шефа Меркулова, вместе с бригадой таких же «веселых» убийц создавал сценарии будущих крупных политических дел.

Так, с подачи Берии начал готовиться сценарий нового громкого процесса. Его главными действующими лицами должны были стать Вячеслав Молотов, Анастасий Микоян и Климент Ворошилов. Берия не просто лепил новый заговор. Он расчищал дорогу себе и Маленкову. Убрав крупных партийцев, людей авторитетных, людей, создававших государство, он после смерти Хозяина мог спокойно занять место председателя Совмина и руководителя партии. Остальных, таких как Каганович или Хрущев, он особенно в расчет не брал.

Каганович был слишком глуп, а Хрущев трусоват и истеричен. Кроме того, ни за тем ни за другим не стояли сильные фигуры из армии и спецслужб.

Но все же они могли помешать «лубянскому маршалу» в реализации его плана. Поэтому Берия решил просто устранить их с политической сцены.