Сто первый (сборник)

Первым за ворота выскочил Полежаев, за ним Каргулов, следом Иван и Костя-старшина. Перед комендатурой была выстроена дорога-змейка из бетонных блоков. На скорости не проедешь: КамАЗ с брезентовым теном и врезался — замер почти у самых ворот. Вывернутое переднее колесо уперлось в один из блоков. Полежаев болезненно сморщился и, повернувшись назад, растопырил руки:

— Валите, валите! Все пусть валят назад, назад к механам… на задний двор! Каргул, я — в кабину, ты — в кузов.

Каргулов поскользнулся — чуть не грохнулся под колесо; когда обегал кузов, боковым зрением видел, как майор дернул на себя водительскую дверь. Каргулов подпрыгнул, ухватившись за края борта. И зажмурился…

В кабине за рулем сидела девчонка. Она вся дрожала, по щеке ее текла струйка крови. Девчонка сжимала белыми пальцами рифленое тельце гранаты. Полежаев затосковал, вспотел сразу, когда понял, что и девчонка, и граната — обе на взводе. Майор медленно лез в кабину. Девчонка заворожено смотрела то на гранату, то на мокрую лысину Полежаева. Очень медленно майор протягивал руку с растопыренными пальцами.

— Вот мы твоей маме пожалуем-ся, — он обхватил медвежьей лапой белые пальцы девчонки, — тщщщ, вот она тебя отшлепа-ет.

Если бы Полежаеву рассказали потом, что он говорил, он бы не поверил. Майор нес всякую дурь:

— Ща-а… я пальчики отогну и гранатку у тебя заберу. Станцуем последнее салонное танго — а? Во-от последний остался… Теперь поживем. А-аа… поживем, говорю, лошадь?

Открутив взрыватель, он бросил его на снег; через три секунды под колесом щелкнуло почти как Петюнина хлопушка. Гранату майор сунул в карман. Под педалями нашел Полежаев прибор замыкателя, — запрыгнул внутрь кабины, грубо столкнув с водительского сидения полуобморочную девчонку. О том, что лежало сейчас в кузове грузовика, майор старался не думать.

На кнопку девчонка нажать не успела: первыми же выстрелами ее ранило в плечо и перебило один из проводов электродетонатора. А она все жала, жала, жала…

Тут Полежаев и сообразил, что в кузове наверняка должен быть дублирующий взрыватель. И зажмурился…

Каргулов сидел на борту, развязно свесив ноги. Майор смотрел на него снизу.

— Чего?

— Часовой механизм, — Каргулов спрыгнул, протянул майору приборчик с обрезанными проводками. — П-пара минут оставалась.

Полежаев тяжело вздохнул.

— Чего заикаешься?

— Кы-кантузия.

— А-а. Бухнем?

Пили они три дня или четыре. Новый год проспали. Их не будили.

Ксюха потом ставила капельницу Полежаеву. Каргулов моложе был — сам отошел.

КамАЗ был забит селитрой и всякой взрывной дрянью. Посчитали — оказалось две тонны. Если бы рвануло, дежурный вместе со штабом улетели бы как раз к механам в автопарк. КамАЗ потом разобрал на запчасти Василич-зампотыл; девчонку-смертницу увезли в Ханкалу, больше о ней никто ничего не слышал.

Весна наступила обычная для Кавказа: с ранней оттепелью, февральской черемшой, мартовской грязью и апрельской зеленью. Выжженные сады и парки обросли молодыми жизнерадостными побегами; на улицах Грозного появилось больше прохожих, а по обочинам широких неопрятных проспектов, маленьких кривых улочек, пригородных шоссе еще с десяток поминальных крестов. На каждом — табличка с надписью: здесь тогда-то и тогда-то, во время проведения инженерной разведки погиб сапер… дальше фамилии.

Война закончилась…

Началась контртеррористическая операция. Группировка войск в Чечне численностью дошла до семидесяти тысяч. К весне усилилась активность боевиков, в госпиталях кривая потерь поползла наверх.

Протопал Буча со своим взводом сотни километров по грозненским улицам. Как на спидометр намотал тревожные мили: сколько теперь ни старайся, не скрутить военный километраж. Завертело Ивана Знамова, затянуло по горло — по самое яблочко. Новая война питала Бучину душу — наполняла ее все большей ненавистью к этому неразумному, неправедному миру.

Весной погибла Светлана Пална, та самая медсестра из центральной комендатуры.

На рынке возле Грозэнерго ее, минометчика Рената и его жену Юлю расстреляли в упор из автоматов. Ренат с Юлей собирались в отпуск, зашли на рынок прикупить зелени на стол. Светлана Пална от скуки пошла с ними. Отходная не получилась…

Близкие выстрелы подняли комендатуру в ружье.

Когда добежали до места, все было кончено.

Ренат лежал у лотков лицом вниз в луже крови. Его перевернули. С трудом разжали кулак, ветер сдул с ладони половинку сторублевой купюры. Юля полусидела как-то неловко боком, подогнув под себя ногу. Рядом валялся пластмассовый тазик, раздавленные помидоры, пучок салата.

Светлану Палну нашли чуть поодаль.

Колмогоров стоял над ее телом.

Мир покачнулся, страшно рванулась из-под ног земля. Но Колмогоров устоял, устоял и на этот раз. И много раз после Колмогоров сожалел, что видел ее мертвую, потому что живая она больше не помнилась ему, только так — с полуоткрытыми, подернутыми смертной поволокой глазами на восковом лице и красной пулевой дыркой в подбородке у самой шеи.