Сто причин поверить

– Ну правы вы, правы! – захныкал тут же Мишин. – Цирк и есть. Перемудрил. Решил подстраховаться, запутать следствие. Не думал, что вы так точно установите время Светкиной смерти. Хотел пустить вас по ложному следу. Будто Светка жива и натворила дел, а потом вскрылась. Явилась в театр, украла линзы Нины, та шарахнулась в оркестровую яму. Муж Нины думал, что следит за нами. А это я следил за ним. И манипулировал. В общем… Перед самой репетицией я выкрал линзы у Нинки, знал, что она без них слепа как крот. Вышел из гримерки, подождал ее мужа. И как только он дошел до двери ее гримерки, включил диктофон. У меня была запись смеха Светы и ее болтовни. Чуть мотнул подолом ее платья из-за колонны. Точно так же потом и перед концертным залом. Встал за дверью и мотнул ее платьем. Он увидел и ушел. Тоже со зрением у него так себе… Нина во время репетиции не знала, куда идти, если честно. Но играла сносно. Впервые! Я ей и шепни – иди вперед. Она пошла и упала… Я перемудрил. Дурак! Чек от водки сунул в Светкин карман еще вечером, когда платье забирал и уборку в квартире делал. Все эти улики выбросил в мусор. Был уверен, что его тут же вывезут. А там эта бомжиха, тварь! Все из-за нее!..

И было лето. И было солнце. И было счастья много на двоих…

Эта песня, которую крутили на радио, преследовала ее всю дорогу, пока они ехали за город на встречу с Валеркиной мамой.

Песня врала. Начался сентябрь, а значит, лето закончилось. Солнца тоже не было, его закрыли тучи, и дождь накрапывал. И счастья на двоих им было в норме. Его просто не может быть много! Счастьем пресытиться нельзя, считала Настя.

Дурацкие слова. Дурацкая песня. Дурацкая затея – ехать знакомиться с его мамой. Сейчас познакомятся, потом станут каждый выходной туда ездить. Пирожки там всякие, блинчики, варенье. Не надо ей! Не хочет она ничего такого! Ей с одним Грибовым комфортно.

– Приехали, – отвлек ее взволнованный голос Валеры. – Просьба, Настюша, не называй меня Грибом при маме. Не поймет.

Ну вот, начинается! Она судорожно вздохнула и пообещала:

– Не буду.

Калитка в высоких воротах открылась. Вперед шагнула женщина.

Она была высокой, худенькой, с модной стрижкой и мягким взглядом. Джинсовое платье доходило ей до колен, резиновые тапочки на меху. Руки она держала в замке под грудью. И не отрываясь смотрела на Настю. И той вдруг показалось, что Валеркина мама тоже нервничает. И ей тоже важно понравиться девушке сына. У них с Валеркой больше никого не было. Только мама и сын. И теперь вот она.

– Здрас-сте, – пробормотала Настя, шагнув вперед. – Я Настя.

– Здрас-сте, – так же проговорила женщина и тоже шагнула вперед. – Я Валя. Можешь так меня называть.

– Хорошо.

Это подкупало. Сокращало дистанцию. Надо было что-то еще сказать, а что, она не представляла. Но молчать было нельзя.

– Я не очень такая, знаете… – сморщила кислую гримасу Настя. – Понятия не имею, что Гриб во мне нашел?

Сзади сбоку раздался прерывистый вздох Валеры. Блин, она же обещала!

– Ой! – Настя прикрыла рот кончиками пальцев. – Простите. Привыкла на работе…

– Ничего страшного, – вдруг рассмеялась Валентина. – Я тоже его так в детстве называла. Особенно когда проштрафится. А сейчас… Иди ко мне, детка…

И они обнялись, и стояли, как дуры, в обнимку, и с чего-то всхлипывали. Гриб еле их разнял, уводя за ворота. А там на высокой веранде уже был накрыт стол. И курочка «дышала» хрустящей корочкой. И ледяной компот вишневый в высоком отпотевшем графине стоял в центре стола.

Они ели, говорили, снова ели – вкусно было невозможно как. Валерка все Настю нахваливал, что она благодаря своей настырности раскрыла сразу три убийства. И Мишина дожала до признательного показания. И их Смотров потом все косился в ее сторону и задавался вопросом: кто ее такой воспитал?

– Какой? – поинтересовалась Валентина.

– Целеустремленной, проницательной, не поддающейся ни на какие уговоры. Он же ей не разрешал во все это лезть. А она лезла и лезла. И, как результат, Мишин арестован. Кстати, Настюша, а что там с Григорием Артюховым? Он выбрал кого-то из твоих подруг или нет?

– Ой, там все сложно. Гриша вроде с Тамарой. Но Саша все время караулит их у дома. И уговаривает его вернуться.

– Ого, как интересно. Хочу подробностей! – загорелись азартом глаза Валентины.

Пришлось рассказывать всю историю с самого начала. Потом пересказывать что-то из непонятого. За долгими разговорами не заметили, как прошло три часа. Вдруг выглянуло солнце. И мелкие капли дождя на траве и листьях засветилась алмазной пылью. И так это было красиво, что Настя ахнула.

И тут же начала всех заставлять рассмотреть то, что она увидела. Делала фотографии на телефон, увеличивала. Горячилась и даже немного сердилась, когда Гриб не находил в этом ничего особенного. Потом все вместе убирали со стола, мыли посуду. Пили чай. Неожиданно Настя захотела обучиться печь блинчики, которых съела за чаем ужас сколько. Вышло лишь с пятого блина. Но вышло же!

Когда поехали обратно в Москву, она задремала. И чуть не прослушала, как Гриб проговорил: