Сто приключений Барвинка и Ромашки

            XI

Зорька вспыхнула тревожно.

— Больше медлить невозможно! —
Расшумелся в Конче Дуб.
Стонет лес:
          — Не слышно пенья
Нашей дудочки весенней,
Где Барвинок-миролюб?

Неспокойно в каждой норке,

И в долине, и на горке,
Даль прозрачна и тепла.
Негде гнёздышка упрятать,
Всё чуть-чуть зеленовато,
Но весна не расцвела.

Каждый листик выйти хочет

Из тугих и клейких почек
И давно сигнала ждёт.
Но не дремлют злые силы
В Мухомории унылой,
Собираются в поход.

Конь Кузнечик скачет живо,

Замелькали сёла, нивы,
И Чапаевка вот-вот![12]Мчатся быстро, без оглядки,
Но друзья своей лошадке
Всё твердят:
         — Скорей, вперёд!

Вдруг над ухом зазвенело.

— Ой, Барвинок, плохо дело!
Я тебя ждала, ждала…
Погоди, постой, послушай!
Пропадают наши души…—
Плачет жалобно Пчела.—

Рой в плену у Мухомора —

Задохнутся пчёлы скоро
И погибнут без воды.
Я одна пролезла в щёлку.
Захворали наши пчёлки…
Выручайте из беды!

Ночью нас украл Тхоряка,

Он не просто забияка —
Он разбойник и кулак!

У поганок он фельдмаршал,

Он теперь над ними старший.
Значит, нам он первый враг!

— Пчёлка! Знаю, вам не сладко!

Поворачивай, лошадка!
Помогу, Пчела, тебе.
А Тхоряке быть без чуба,
И тогда прискачем к Дубу
И сыграем на трубе.

— Стойте, — девочка сказала,—

Мы подумаем сначала,
Как бы выход нам найти.
Рой, конечно, ждать не может,
Но и мы не можем тоже
Преграждать весне пути.

Заревели громко звери:

— Мы такой весне не верим! —
Загудели Днепр, Десна,
Закричали в роще птицы:
— Не годится, не годится —
И весна, и не весна!

Нелегко тут раскумекать

И простому человеку,
Что же делать трубачу?
И вздохнул Барвинок тяжко:
— К Дубу ты лети, Ромашка,
Я же к пчёлам полечу!

Поклонившись Дубу низко,

Расскажи, что был я близко.
Нам сейчас не до обид:
Ни за что я рой пчелиный
В тяжком горе не покину,
Пусть другой трубач трубит!

Вот мой Конь. Садись, Ромаша,

           А не то я отдубашу!
Транспорт я себе найду.
Покажи, Пчела, дорогу!
Ну, пора! Кузнечик, трогай!
Побегу! Хау ду ю ду!

Взвился к небу Конь, как шалый,

Но Ромашка приказала:
— Ты сейчас, Кузнечик, — мой.
Не была я сроду робкой,
И задать могу я трёпку.
Не балуй, лети стрелой! —