Сто рентген за удачу

– Витя, теперь подойди к Мареку, – размеренным спокойным голосом приказал я.

– Скорее, Бедуин, – поторопил напарник, не сводя взгляда с настенных часов. – У нас с тобой на двоих осталось полторы минуты!

Я машинально начал торопиться и тут же почувствовал, как Урюк выходит из-под контроля. Чудовищным усилием воли остановил себя, заставил забыть о времени.

– Витя, подойди к Мареку. – Мой голос вновь приобрел спокойные, даже несколько тягучие интонации.

– Скорее, скорее, – торопил Марек.

Мне стоило большого труда не слушать его бормотание.

– Погляди в окошечко, скажи «оттепель».

Щелк – слетел и второй пояс. Остался последний – на мне.

– Тридцать секунд, Бедуин! – почти простонал Марек.

– Уходите и заприте дверь. Стекло должно выдержать взрыв, – сказал я.

Марек и профессор колебались полсекунды, не больше, а потом наперегонки бросились к выходу.

– Витя, подойди ко мне, – ровным голосом скомандовал я.

Но на этот раз Урюк не послушался. Он как-то странно дернулся, покачнулся и повалился на пол, будто смертельно устал.

Так… Похоже, сердце Витька только что перестало биться, а значит, мне хана – расположенный у него на груди датчик прекратил посылать сигнал на детонатор, взрывной контур того и гляди замкнется и…

Словно в ответ, лампочка на моем поясе замигала красным, сообщая, что взрыватель перешел в активное положение. Насколько я знал подобного типа устройства, до взрыва осталось ровно десять секунд.

– Витя, сядь, – произнес я и сам удивился, насколько спокойно прозвучал мой голос. – Открой глаза… Посмотри в окошечко… Нет, глаза не закрывай!.. Хорошо… Теперь громко и отчетливо скажи…

– Оттепель, – послушно повторил Урюк.

Мне показалось, что он опоздал и детонатор вот-вот сработает, потому что щелчка переключателя не было слышно целую вечность. Но вот красная лампочка сменилась зеленой, а потом погасла совсем. Взрывное устройство дезактивировалось. А мгновение спустя раскрылась и застежка пояса.

УФ!!!

Мои ноги тряслись, по лицу катились ручьи пота. Я был мокрый, как мышь под метлой, дышал часто и тяжело, будто только что толкал битком набитые грузовые вагоны от Владивостока до Калининграда и обратно. Сил у меня не оставалось даже на то, чтобы поковыряться в носу.

Урюк тотчас вышел из-под контроля, заревел и попытался выхватить из кобуры «беретту». Он полностью утратил разум, превратившись в настоящего, стопроцентного зомби, и теперь испытывал чистую, не замутненную рассудком ненависть к живому человеку, то есть ко мне.

Из последних сил я поковылял к выходу. Марек увидел через стекло, поспешно распахнул дверь, помог мне выйти и успел задраить створку до того, как Урюк начал стрелять.

– Чего с ним делать-то? Пристрелить? – спросил Марек, кивая на свежеиспеченного зомби. – А, Бедуин?

– Погоди, я пока не в состоянии соображать.

– На, хлебни. – Напарник протянул мне флягу с водкой.

Профессор тоже подошел и принялся сканировать меня взглядом, бормоча себе под нос что-то вроде: «Странно… Очень странно…»

Я сделал огромный глоток, поперхнулся, закашлялся, потом выпил еще. Сел на стул, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза.

Эх, хорошо… Жить хорошо!

Марек пристроился на соседний стул, забрал у меня флягу и тоже глотнул.

– Ну и дела… Попадал я в переделки, но чтоб в такую… – Он покрутил головой, весело посмотрел на профессора и предложил: – Иван… как вас там… Аркадьевич… давайте, глотните и вы прозрачненькой. Отходняк легче пойдет.

– Спасибо, молодой человек, я не пью. А отходняк, как вы изволите выражаться, привык заглушать работой… Господин Бедуин, вы позволите взять у вас кровь и слюну на анализ? Тут в шкафу есть кое-какие спецсредства…

– Валяйте, если охота, – разрешил я.

Все равно теперь у нас полно времени, пусть развлечется профессор, а мы с Мареком пока дух переведем. Кстати, о Мареке…

– Слушай, а почему ты против Урюка пошел? – задал я не дававший мне покоя вопрос. – Не поверил переписке на КИПе?

Напарник искоса взглянул на меня, усмехнулся:

– Почему не поверил? Поверил. Твои это записи. Ты и в самом деле собираешься забрать весь хабар себе. Только…

Он сделал паузу, хлебнул из фляги, протянул мне. Я молча взял, выпил. Профессор закончил брать у меня кровь и теперь с большим интересом слушал наш разговор.

– Та операция, про которую шла речь, – продолжал Марек, – это ведь чтобы вылечить мутацию, да?

– Точно.

– Ага. Я так и подумал. Ладно, ты можешь забрать все пять жал себе. Кстати, будешь должен мне за них полмиллиона. Причем в евро, – заявил напарник. – А пыльца и впрямь поможет Потапу?

– Иван Аркадьевич утверждает, что да.

– Потап – хороший мужик. Как-то раз выручил он меня. Сильно выручил и хабар за свою помощь не взял, – вспомнил молдаванин. – Ему помочь – дело святое. Короче, свою долю пыльцы я тебе дарю. Так что с тебя только полмиллиона евро. Не торопись, можешь отдавать частями, в рассрочку, – ехидно ухмыльнулся Марек.

– Вы это о чем, молодые люди? Делите образцы так, будто они ваши, – возмутился профессор.

– А чьи же? – прищурился Марек.

– Они собственность нашего института!