Сто рентген за удачу

Японцу сейчас, как видно, и впрямь пришлось напрячься до последней степени – настолько, что он был вынужден даже снять с меня ментальный контроль. Не скажу, что передо мной забрезжил спасительный свет, но без его психологического давления дышать стало как-то легче. Я даже улыбнулся и подмигнул Удаву:

– А жизнь-то налаживается!

– В самом деле? – сдержанно откликнулся тот, сделал знак остановиться и тщательно проверил, не развязались ли мои веревки.

Он беспокоился совершенно напрасно: связали меня еще в Ахтыне крепко, на совесть – завели руки за спину, перекрутили веревкой запястья и примотали руки к телу так, что шевелить я мог только пальцами. Кровь постепенно застаивалась в венах, грозя всякими неприятностями вроде гангрены. Японец, который лично следил за процессом связывания, тут же прочитал мои мысленные опасения на эту тему и расхохотался:

– Не переживай, Бедуин! Ты умрешь не от гангрены – от пули!

Он обнажил нож, порезал мне плечо и кровью нарисовал поверх футболки на моей груди мишень. На темно-зеленой ткани кровь была практически незаметна, но и я, и Японец знали – она там есть…

…Снова заработала рация Удава.

– Это Японец, – раздался раздраженный голос псионика. – Оттяни одну группу на восток, в район железнодорожной станции. Пусть перестреляют хотя бы половину собак. А то стая слишком большая, мне с ними не справиться.

– А по-тихому их разогнать не получится? – уточнил Удав. – «Чистюли» могут нас неправильно понять, если мы откроем стрельбу в километре от места встречи.

– Говорю же, стая слишком большая! – повысил голос Японец. – И движется прямиком к мосту. Если их не остановить, они будут у вас минут через десять, не больше…

Он осекся, потому что с севера-запада, откуда приблизительно должны были подойти чистильщики, вдруг послышалась яростная стрельба.

– Что там у них? – встревожился Удав. – Японец, ты можешь определить, кто с кем воюет?

– Далековато, но я попробую. – Псионик молчал почти минуту, видимо, для «ментальной разведки» расстояние оказалось действительно большим, а потом ответил: – На «чистюль» напали собаки. Стая в сорок особей.

– С вожаком?

– Н-нет… Не знаю. Может, там и есть секалан, но я его не чую. Далеко слишком.

Перестрелка стихла так же внезапно, как началась.

– Собаки отступили. У «чистюль» три «двухсотых», два «трехсотых», – прокомментировал Японец. – Удав! Срочно посылай группу на «нашу» собачью стаю. Теперь выстрелы никого не напрягут.

Удав отдал соответствующие распоряжения, а потом сделал знак продолжать движение к мосту. Вскоре с востока, от железнодорожной станции, раздались выстрелы, а потом с Удавом связался командир группы, посланной против собак:

– Нужна помощь! Здесь, кроме собак, до хрена барсуков. Прямо целая волна хищного зверья с востока идет. Словно их гонит кто…

Удав выматерился, но был вынужден отправить в район станции и вторую группу прикрытия. Теперь у изгоев осталась единственная страховка на месте встречи – снайперы. Удав благоразумно посчитал такую ситуацию проигрышной. Связался по КИПу с командиром отряда чистильщиков и предложил отложить на день «передачу товара».

«Передача состоится, как намечено! – пришел категоричный ответ. – Иначе мы будем считать, что ультиматум вами не выполнен!»

– Вот блин! – Удав добавил еще пару фраз, отводя душу, но был вынужден подтвердить: «Будем на месте встречи, как договаривались».

К железнодорожному мосту обе группировки подошли изрядно взвинченными, причем чистильщики еще и опоздали почти на десять минут – по дороге снова подверглись нападению собак.

Официальную часть пришедшей к мосту группы чистильщиков составлял один мобильный взвод под командованием парня по прозвищу Казак. Мы с ним были знакомы, правда шапочно. Отношения до сего дня сохраняли нейтральные: драться не дрались, но и водку вместе не пили. При встречах раньше обычно здоровались и перекидывались парой пустых фраз. Теперь же Казак демонстративно не замечал меня, словно я был неодушевленным предметом – посылкой, которую надо доставить по назначению. Впрочем, он точно так же демонстративно не замечал и моих конвоиров, за исключением Удава, но и с ним общался исключительно по необходимости.

Вообще, обычно спокойный Казак сейчас выглядел взбудораженным и подавленным одновременно. Его лицо было открыто – дыхательная маска крепилась в специальном «гнезде» на комбинезоне, в глазах – подозрительный лихорадочный блеск, а на щеке и лбу – кроваво-грязный развод, словно он недавно испачкал руку в свежей крови, а потом провел ею по лицу.

– Эти псы сегодня просто бешеные, – вместо приветствия сказал он Удаву. – Обычно часть стаи положишь – остальные тут же сбежать норовят. А эти прут и прут. Еле отвязались!

Вернее, собаками занялась группа прикрытия чистильщиков, отметил я про себя. Вон, выстрелы все еще звучат. Причем доносятся как с севера-запада – с той стороны, откуда подошли «чистюли», так и с востока, где отбивалась от зверья группа изгоев.

– Да, как-то странно псы себя ведут сегодня, – откликнулся Удав. – Хотя еще утром все было спокойно…