Сто семидесятая (СИ)

На празднике я словно прозрела. Это не ратенмарцы были испорчены - они жили единственной жизнью, которую знали. Это я была гнилой до мозга костей, существуя и стараясь продлить жалкое бытие, насколько это было возможно, прекрасно отдавая себе отчёт в том, сколько боли и горя пришлось пережить миллионам тейанцов из-за врагов, которые выкачивали из меня силы, чтобы продолжать свою гнусную войну. Продолжать уничтожать таких как я!

Я позволяла это и потому была хуже любого вокруг.

- Юна, Юна... - я с усилием оторвала взгляда от подноса с пищей и посмотрела на Кэртиса, не помня, какой сегодня круг и как я снова оказалась в Обеденной. - Можно я присяду, мне нужно с тобой поговорить.

Челюсти туго сжаты, тревожный взгляд устремлён на меня.

Так и не дождавшись ответа, Синий опустился на стул.

- Юна, я хотел ещё раз попросить прощения. Я так сглупил. Не следовало тебе идти на Прогулочную палубу. Просто когда я намекнул на то, что происходит в праздник Возрождения и ты сказала да, я решил, я... Прости меня, Юна, я больше никогда, никогда... - он запнулся и так и не смог продолжить, слегка покачав головой и уронив голову в руки.

Я смотрела на него словно издали. Как будто бы наблюдала за раненым животным, но с того расстояния, где я находилась, было не разглядеть агонию, не услышать вопли, полные страданий, не разделить чужую боль.

В груди, кажется, собиралась затеплиться жалость, но этого так и не случилось. Безразличие ко всему вокруг уверенно заполняло душу.

- Не волнуйся. Я не сержусь, - ответила я просто потому, что эта была правда. - Давай сделаем вид, словно ничего не случилось, и больше никогда не станем вспоминать об этом, - и это тоже было правдой, потому что я больше не хотела думать о том, что не важно.

Кэртис ещё несколько раз повторил извинения, снова попытался объясниться, пока я не стала хмуриться. Тогда он наконец успокоился.

- Ты как себя чувствуешь?

- Устала, - после невероятно долгой паузы произнесла я очередную порцию истины, но он всё понял по-своему.

- Конечно. Зигма гудит от разговоров о том, как капитан в одиночку отбил атаку, пока остальные веселились.

Должно быть, Синий решил, что моя апатия вызвана отсутствием энергии, которой я обязана была поделиться с капитаном.

Я не стала разубеждать его, посчитав это ещё одной неважной мелочью в череде неважных мелочей.

- Он невероятный, правда? - больше сказал нежели спросил Синий, и в его глазах появилось это выражение, словно я могла понять его как никто другой. - Я верю, что ран Дарий Альрон оставит след в истории Империи!

"Длинный кровавый след", - вяло оформилась мысль и тут же растворилась.

- Он, - неожиданно твёрдо произнёс Кэртис, выпрямившись, - именно он закончит эту войну!

Взгляд напротив был полон чувств, которые я так часто видела на лицах своих односельчан, когда взрослые собирались по вечерам, чтобы вспомнить старые времена и помечтать о будущем. Вера и надежда сияла в их глазах.

***

Весь остаток круга, где бы я ни оказалась, я слышала нескончаемые разговоры о минувших событиях. Благодарности ран Дарию Альрону звучали из всех уст одновременно, словно он являлся богом, спустившимся в трудный кун, чтобы спасти их всех.

Оправдаются ли надежды Кэртиса и остальных ратенмарцев, суждено ли ран Альрону действительно закончить эту бесконечную войну - мне было всё равно.

Проваливаясь в тяжёлый мутный сон, я размышляла о том, что моя война закончится уже очень скоро, не подозревая, что отыщу манёвр для победы уже в следующий квартал.

Глава восемнадцатая

МЫ

Притупившиеся чувства заглушали любые впечатления извне. Вернее, впечатлений больше не было. Еда перестала казаться безвкусной, она стала таковой. Встречи с капитаном могли всколыхнуть тело лишь на жалкие доли ут, но как только исчезало чужое прикосновение, я тут же погружалась обратно на тёмное дно безразличия.

Так проходили круг за кругом.

Меня больше не волновало, что подумают наблюдающие за мной или сам капитан. Я больше не собиралась искать уязвимое место ран Дария Альрона. Я должна была сделать всё сама.

Когда я стала уходить после энергообмена, не задерживаясь в чужой каюте более, чем требовалось, то не получила ни единого вопроса, как не спросили меня и о том, что за истерику я устроила после Возрождения. Что подумал о моей внезапной смене поведения капитан, я не имела ни малейшего понятия, и меня это совсем не волновало - чего ещё ожидать от сумасбродной Хранящей?

Кэртис, сникнув после праздника, больше не тревожил меня, прося позаниматься с ним вместе, облегчив тем самым задачу - больше я не хотела общаться с Синим. Не имело смысла отрицать то, что парень, кажется, испытывал ко мне чувства, не ограничивавшиеся исключительно дружескими. Но мне больше не нужна была дружба. Тем более нечто большее.

От занятий в Оздоравливающей и Спасательной я не отказалась, но больше не испытывала прежнего интереса и любознательности. С этого момента каждое моё движение объяснялось одной-единственной целью - отыскать возможность.

И вот настал круг, когда я заметила то, что искала.