Сто страшных историй

– Отлично, – каркнул Карасу. Он слегка запыхался. Под круглым глазом, выдавая возбуждение, билась синяя жилка. – Ты доставил мне истинное удовольствие. Давно я так не плясал, клянусь! Все, нам пора. Если хочешь, попрощайся с хозяином.

Попрощайся? О чем это он? Людей нельзя убивать!

Боль от перелома, боль от унижения, боль от бессилия. Сойдясь воедино, тройная боль лишила меня способности рассуждать здраво. Кому нужна твоя жалкая жизнь, Торюмон Рэйден? Она интересовала Карасу не больше, чем горсть дрянных щепок. Ворон подпрыгнул, держа Широно в когтях. Я испугался, что когти на горле убьют Широно, что я вот-вот стану свидетелем фуккацу, заполучив треклятого Карасу в качестве слуги. Поистине ужасное наказание!

Но нет, ворон успел перехватить когтями одежду на груди жертвы.

Соломенный плащ распахнулся парой глянцево-черных крыльев. Должно быть, без веера крылья не имели достаточно сил, а может, схватка с Широно обошлась Карасу дороже, чем он хотел показать. Взлететь с первого раза ему не удалось. Но Карасу, раскрыв перьевой веер, взмахивал им снова и снова, будто третьим крылом; прыгал и прыгал, не заботясь о том, что Широно при каждом прыжке бьется спиной оземь – и вот крылья подняли ворона в воздух.

Я заметил, что Широно тоже не выпускает свой веер из рук. Мой слуга пытался дотянуться веером до ног Карасу. Не знаю, что он хотел сделать. Ударить? Резануть? Помешать полету?! Увы, всякий раз рука Широно падала, повисала мокрой тряпкой, не причинив похитителю вреда.

Карасу набирал высоту.

По мере того, как он удалялся, оживали люди во дворе: матушка, О-Сузу, Каори. Разминали затекшие члены, моргали, с недоумением озирались по сторонам. Соображали женщины еще хуже моего, часть их разума продолжала дремать. Я же трясся, словно в лихорадке, от запоздалого гнева. Всей душой, кипящей как забытый на огне котелок с водой, я молился моему небесному тезке, богу-громовику – единственному, кто мог бы достать гнусного Карасу огненным клинком молнии.

Мои молитвы не были услышаны, но гром прогремел.

Я знал этот звук. Все соседи знали.

Ран стреляла с рук, без обычной рогульки-подставки. Да и где бы она ее укрепила на крыше дома? Между бамбуковыми черепицами?! Осталось загадкой, как Ран вообще сумела выбраться из нашей спальни, где она пряталась от колдовского внимания Карасу, на крышу, да еще волоча за собой фитильное ружье. Так или иначе, гром прогремел.

С неба дождем посыпались вороньи перья.

Следом упал Широно. Лишь чудом он не переломал себе все кости, превратившись в имбирный кисель; вторым чудом было то, что он упал в шаге от моей матушки, а не свалился прямо ей на голову, оставив меня сиротой. Сиротой, учитывая фуккацу, я пробыл бы недолго, но после этого убийственного падения я бы с трудом принял Широно в качестве матери, а мой отец – в качестве жены.

– Господин! – он полз ко мне. – Простите, господин!

Так вот что он хотел сказать мне, когда Карасу попирал его ногами! Хотел, не мог, и лишь сейчас… На губах пузырилась кровь, но Широно все бормотал:

– Простите негодного слугу! Я не сумел вас защитить! Это же Карасу, посыльный по особым поручениям! Личный вассал князя Содзёбо! Я не оправдываюсь, господин, я виноват…

Поодаль валялся веер: рукоять сломана, бумага порвана в клочья.

Ран птицей слетела с крыши на веранду. Край крыши нависал над перилами веранды, спрыгнуть оттуда можно было только на землю, но Ран это как-то удалось, да еще с фитильным ружьем подмышкой.

– Конечно, виноват, – согласилась она. – Негодный слуга? Полностью согласна.

– Я не забуду, – пообещал я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. – Не забуду того, что ты сделала ради Широно. И Широно, уверен, не забудет. Мы…

– Ради этого?

Ран с недоумением воззрилась на меня:

– Да ради него я бы и пальцем не пошевелила! Но никто…

Она набрала полную грудь воздуха:

– Никто не будет смеяться над моим мужем! Никто не будет ломать ему ноги! И уж точно никто не имеет права безнаказанно красть наших слуг! Эй, ты!

Маленький твердый кулачок грозил небу:

– Да, ты! Грязная ворона! Падальщик! Думаешь, если улетел, так я о тебе забыла? Только попробуй вернуться! Я пристрелю тебя еще на подлете…

Наших слуг. Клянусь, она так и сказала: наших слуг.

Сказала про Широно.

Я повернулся к Широно и не узнал его. Нос как нос, не длиннее прочих. Смуглая кожа лица утратила густую красноту. Глаза плотно сели в глазницах, перестав вылезать из орбит при малейшем волнении. Высокие скулы, твердый рот. Подбородок и щеки нуждаются в бритве. Морщины на лбу. Складка между бровями. Встреть я этого человека на улице, не признал бы в нем собственного слугу. Надо обладать мастерством сенсея Ясухиро, чтобы узнавать людей по осанке и повадкам.

«Если вы прикажете мне сделать что-то, для чего понадобятся сверхъестественные способности тэнгу, я вправе отказаться. Более того, я обязан это сделать…»