Сто страшных историй

— Уж не знаю, с чего у них все началось... Поссорились они. Крепко! Мэмору, в смысле, с матушкой его. С год назад, вроде... Точно, с год! Мы все слышали, как они друг на друга орут. Так рассорились, что и не помирились больше. До самой ее смерти, да!

Сэберо судорожно сглотнул, дернув кадыком.

— А потом Котонэ заходить перестала. К соседям, в смысле. Ко мне, к Эйта, к остальным. Раньше-то она часто... Когда по делу, а чаще так просто. Ох, языкатая была! Вредная! Вы уж простите, господин. Нехорошо так о мертвой, но вы ж велели — всю правду. Вот я и...

Заискивая, он искал взглядом моего одобрения. Я по-прежнему сохранял бесстрастный вид. Хотелось надеяться, что сейчас я хоть немного походил на господина Сэки в те моменты, когда начальство вело дознание.

Не дождавшись поддержки, Сэберо тяжело вздохнул:

— Перестала, значит, заходить. То ли сын ее запирал, то ли сама на нас всех зла была…

— За что?

— Что не вмешались, сына не пристыдили. Ее сторону не взяли. А кому оно надо, в чужие ссоры влезать? Никому не надо! Через время видим — исхудала Котонэ. И чем дальше, тем больше. Нищенки на базаре, уж простите, краше выглядят. Может, заболела, думаю? Мало ли? А потом слышно стало, как она ночами воет! Страшно так, жалостно...

Он дернул себя за левый ус:

— Еды у сына просила. А тот или не отвечал, или кричал: нету, мол! Нету для тебя еды! А сам-то ничего, не голодал. И жена его, и сынок...

— Так что ж он ее, голодом морил? — не выдержал я. — Родной сын?!

— Морил, еще как морил! — Сэберо непонятно почему усмотрел в моих словах поддержку и обрадованно закивал. — Не знаю, как она год продержалась-то! Видно, все-таки давал ей что-то, малость малую... А может, парнишка украдкой подкармливал...

— Внук, Арэта?

— Ну да, он самый. Он-то бабушку любил, это точно...

— А Асами?

— А что Асами? Нет, она мужа всегда боялась. Что скажет, то и делает.

— Значит, сын морил мать голодом. И что дальше?

Не давать матери еды — или почти не давать — это ведь не убийство? Могла, в конце концов, по соседям побираться, на базаре попрошайничать, воровать, властям на сына пожаловаться... Нет, не убийство. Значит — никакого фуккацу. Такой, значит, Остров Девяти Смертей внутри одной семьи, одного дома. Личный Остров для родной матери.

Меня передернуло. Очень надеюсь, что это не отразилось на моем лице.

— А что дальше? Дальше он на речку ее повел — мириться. Это сам Мэмору так потом рассказывал. Врал, думаю, но точно не скажу. Может, и правда? А она возьми и утони... Толкал он ее, не толкал — кто теперь дозна̀ется?

— Я дозна̀юсь. Это все?

— Все, господин. Клянусь, ничего не утаил!

То ли Мэмору устал ждать, пока мать помрет от голода, то ли всё же опасался возможного фуккацу — мало ли?! — и решил подстроить дело так, чтобы мать сама упала в реку и утонула. И в итоге просчитался. Или не просчитался?

«Десять дней или больше...»

Кажется, пришла пора наведаться в обитель Вакаикуса.

3

Свидетельство истинной святости

С визитом в обитель у меня не вышло. Посыльный юркой ящеркой выскользнул из ворот Правительственного квартала, когда я поравнялся с ними и совсем уж собрался пройти мимо. До управы рукой подать, но делать мне там было совершенно нечего. Незаконченное дознание ждало завершения, вопросы без ответов жгли язык. Сейчас я нуждался в советах святого Иссэна, как никогда раньше.

Но судьба и господин Сэки решили иначе.

Увидев меня, посыльный просиял: воистину, и собака натыкается на столб[16]! Теперь не нужно бить ноги, с языком на плече искать дознавателя Рэйдена непонятно где.

— Рэйден-сан! Господин Сэки велел вам передать! Он ждет вас у себя с докладом в начале Часа Овцы[17]!

Резко остановившись, я ощутил себя той самой собакой, налетевшей на столб. Всеми мыслями и чаяниями я был уже в обители Вакаикуса, излагал историю этого дела, выслушивал мудрые советы...

Но с начальством не поспоришь, особенно если у тебя их два.

— Да, я понял.

Пришлось идти в управу. Час Лошади уже пробил, до начала Часа Овцы оставалось не так много времени. Раз не удалось навестить святого Иссэна лично, напишу ему записку. Кратко изложу все самое существенное и спрошу совета. Пусть назначит время, когда мне к нему явиться, или ответит письмом — как сочтет нужным.

Закончив писать, я вложил послание в бамбуковый футляр и вручил его Широно.

— Быстро отнеси это в обитель Вакаикуса святому Иссэну. Дождись ответа и сразу ко мне. Все ясно?

— Да, господин.

«Господин»? А ведь верно! Он... она ни разу...

— Стой! Дай сюда письмо.

Я торопливо сделал приписку внизу послания и вернул письмо Широно.

— Теперь иди. Поспеши!

Далекие удары храмового колокола, возвещавшие начало Часа Овцы, застали меня в приемной господина Сэки.

* * *

— Рэйден-сан? Ваша точность делает вам честь. Надеюсь, с делом, которое вы ведете, все обстоит так же хорошо, как с вашей пунктуальностью. Отчет готов?

Можно подумать, он не заметил, что я заявился к нему с пустыми руками. Карп, высунувшись из волн на стене, наблюдал за мной с насмешливым интересом: как-то я буду выкручиваться, не оправдав высоких ожиданий?