Сто страшных историй

Сэки Осаму отвел меня к воротам, подальше от шумной толпы сослуживцев, приканчивающих остатки саке. Чиновничью шапку он снял, нес в руках. Если бы я мог поверить в чудеса, я бы сказал, что господину Сэки неловко. Какие только глупости не лезут в голову под хмельком!

— Вот, — сказал господин Сэки. — Ваш новый слуга.

Новый слуга подпирал забор у ворот. Похоже, он торчал тут давно, если не с самого начала, и я подивился тому, что при входе не обратил на него внимания. Слуга был выше всех, кого я знал. Уж на что архивариус Фудо не из коротышек, а надень на архивариуса шапку господина Сэки — и верх шапки едва ли сравняется с макушкой этого верзилы! Чтобы смотреть на такого, надо голову задирать…

Задирать не хотелось (еще упаду!), и я начал осмотр с обуви. Обычные гэта на деревянной подошве. Крепкие, в таких ходить и ходить. Белые носки; нет, правда, белые. Ни пятнышка грязи. Аккуратен, чистоплотен, следит за собой; это хорошо. Штаны широкие, цвета сухой глины. Кимоно из той же ткани: дешевой, но плотной, добротной. Пояс завязан простым узлом. За поясом веер из черной бумаги. Деревянная рукоять покрыта лаком. Лак нигде не облупился — ну да, аккуратен, я уже отмечал.

На широких плечах — дорожная накидка. Холщовая сумка за спиной. И над всем этим — лупатая маска карпа. А чего я ждал? Все безликие на службе у Карпа-и-Дракона носят такие маски. Мигеру, к примеру, носил. А вот чего Мигеру не носил, так это соломенной шляпы поверх рыбьей головы.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Широ̀но, — откликнулся слуга нутряным басом.

Казалось, он бубнит в пустую бочку. У меня аж в животе заурчало от его голоса. А потом заурчало в голове, когда он добавил:

— Барудзиро̀ку Широ̀но.

Фамилия, отметил я. Не только имя, но и фамилия. В сочетании с ростом, осанкой и опрятностью, а главное, с веером, который приличествовал слуге как рыбе зонтик, все сложилось в единую картину. Странно, что я не понял этого раньше.

— Самурай?

— Ронин, — буркнул Широно.

Глазки карпа взирали на меня с высоты, будто на юркого малька.

— Самурай без хозяина? Можешь радоваться, теперь у тебя есть хозяин. Впрочем, ты больше не самурай. Ты давно уже не самурай, правда? Любой, кто пойдет на корыстное фуккацу, нарушив закон будды Амиды, теряет не только лицо, но и сословие. Даже трупожоги и уборщики выше такого человека.

Я знал, что веду себя оскорбительно. Другой каонай на месте Широно снес бы мои слова с глухой бездумной покорностью, понимая, кто он есть на самом деле, но в этом верзиле крылось слишком много гордости для безликого. Я вдвойне оскорблял его, ставя на место в присутствии Сэки Осаму, во дворе, полном хмельных дознавателей. Это было необходимо, мне до зарезу требовалось, что называется, с порога объяснить Широно, кто он, кто я…

Чепуха. Ничего такого не требовалось. Гром и молния! Я мстил ему за то, что он не Мигеру, что Мигеру больше нет рядом со мной. Меньше всего в этом был виноват Барудзироку Широно, но боль требовала выхода. Есть ли лучшее лекарство против своей боли, нежели боль, причиненная кому-то другому?

Мне было стыдно. Мне было больно. Издевки в адрес Широно помогали, как мертвому припарки. Хорошо еще, старший дознаватель не вмешивался. Смотрел, слушал, молчал.

— Привыкай служить, — следовало остановиться, но я не мог. — Привыкай, иначе тебе будет трудно со мной.

— Не будет, господин, — прогудел Широно.

Ага, вот я уже и господин. Верзила понял, к чему я клоню.

— Почему? Ты считаешь меня слабым? Мягкосердечным?

— Я уже был слугой, господин. Пять лет, день в день.

— Ты был слугой?

Он кивнул. Маска карпа качнулась с потешной величавостью.

— Ты ведь сам назвал себя ронином, откуда у тебя господин?!

Он пожал плечами:

— Я стал слугой по распоряжению главы службы Дракона-и-Карпа.

Он так и сказал: Дракона-и-Карпа.

Ты понимаешь, кто я, да, Широно? И мое дареное кимоно с новыми гербами тебе не требуется — ты все знаешь без гербов? Наверное, то, что заменяет тебе лицо, сейчас кривится в ухмылке, надежно укрытое под рыбьей личиной.

— Кому ты служил до меня? — спросил я, уже зная ответ.

— Дознавателю Абэ, господин. Вашему предшественнику.

— Все пять лет?

— Да, господин.

— И за эти годы он не сумел привести тебя к твоей заветной цели?

— Нет, господин.

Мог бы и не спрашивать. Достигни Широно цели, ради которой безликие идут на службу к дознавателям, и я бы лишился возможности разговаривать с ним в мире живых. Это все саке, туманит разум. Болтаю невесть что.

— Ты грамотен?

— Да, господин.

Проклятое саке! Конечно, он грамотен. Пять лет службы у дознавателя…

— Возьми мою одежду.

— Ту, что на вас, господин?

Издевается? Мстит за мою насмешку? Или туповат по жизни?!

— Ту, что мне подарили. Она лежит на перилах крыльца. Отнеси ко мне домой. Я расскажу, куда идти.

— Мне известно, где вы живете, господин.

— Откуда?

— Я сказал, — вмешался Сэки Осаму. — На случай, если вы останетесь здесь, а его отошлете.

И тогда я совершил самый дерзкий поступок в своей жизни.

— Я могу отказаться? — спросил я у начальства. — Отказаться от этого слуги?

Я ждал гнева, ярости, угроз. Вместо них я услышал грустный вздох.