Сто суток войны

Наконец нашли какого-то капитана. Он сказал, что там, впереди, отступают и у него во время бомбежки погибло много людей, что они сами только что сюда отступили и попали под бомбежку, что они не знают, где командир полка. Мы спросили его, есть ли впереди какие-нибудь части, хотя бы отступающие. Он сказал, что да, впереди есть части Пролетарской дивизии.

Мы снова выехали на шоссе. Сурков благоразумно советовал не ехать дальше, не выяснив, что происходит там, впереди. Я и Трошкин спорили с ним. Не потому, что мы были такие храбрые: очень уж тошно было возвращаться без всякого материала. Кроме того, мы с Трошкиным еще питали тогда наивное представление, что раз мы едем вперед из штаба армии, значит, видимо, впереди — штаб дивизии, потом — штаб полка, а потом уже — передовые позиции. Нам казалось, что все это представляет собой несколько линий — первую, вторую, третью, которые нам нужно все проехать, прежде чем мы столкнемся с немцами.

Сурков в ответ на наши возражения промолчал, а мы с Трошкиным вслед за этим, смеясь, стали говорить о Боровкове, который едет на запад со скоростью двадцать километров, а на восток — со скоростью восемьдесят. Как потом оказалось, Сурков, не расслышав вначале нашего разговора, принял эту шутку на свой счет и закусил удила — решил назло нам не останавливаться, пока мы сами не запросим.

Поехали дальше. В воздухе крутились немецкие самолеты. Пришлось несколько раз выскакивать из нашего «пикапа» и бросаться на землю. Самолеты обстреляли шоссе, снижаясь до пятидесяти метров. При одном из приземлений я расцарапал себе все лицо. Злые, ничего не понимающие, мы наконец добрались до моста через какую-то реку: кажется, это была река Бобр.

На мосту, к каждому его устою, были уже привязаны здоровенные ящики со взрывчаткой. Около них наготове стояли саперы. А поодаль, в стороне, саперные командиры пробовали, очевидно, проверяя по времени, как горит запальный шнур.

Мы на минуту остановились. Я и Трошкин предложили: не выяснить ли все-таки все обстоятельства, прежде чем ехать дальше? Но теперь уже Сурков сказал, что надо ехать дальше: поедем посмотрим сами. Что касается Курганова, то он относился к нашим спорам довольно спокойно. Ему больше всего хотелось встретить хоть кого-нибудь, кто бы хоть что-нибудь знал и мог дать ему беседу для «Правды».

Мы проскочили через мост. Кажется, саперы что-то хотели сказать нам, но не сказали или не успели. Проехав мост, мы сделали еще три-четыре километра. Впереди, слева и справа, была слышна артиллерийская стрельба. Вдруг справа у дороги что-то блеснуло на солнце. Мы остановились и увидели, что шагах в двадцати от дороги стоит мотоцикл с коляской, а рядом с мотоциклом с картой в руках — высокий комдив. Золотые галуны на рукаве у него горели на солнце. Их блеск мы и заметили. Рядом с комдивом — маленький полковник.

Мы выскочили из машины и подошли к ним. Сурков, как старший, представился, сказал, что мы являемся представителями центральных газет «Известий» и «Правды» и хотели бы поговорить. Комдив как-то странно посмотрел на нас, сказал: «Здравствуйте, дорогие товарищи», крепко пожал нам всем руки, а потом после паузы добавил: «Убирайтесь-ка отсюда поскорей к…»

Курганов, не смутившись и профессионально вынув записную книжку, спросил:

— А может быть, вы все-таки сможете посвятить нам пять минут для беседы?

— Что? — переспросил комдив. — Я же вам сказал: поезжайте ради бога отсюда! Уедете отсюда километров за двадцать назад — там штаб у меня будет. Вот там завтра и поговорим. Мост переезжали?

— Да.

— Так вот, поскорее обратно его переезжайте.

Мы сели в машину, повернули, проскочили через мост под удивленными взглядами тех же саперов и остановились километрах в трех за мостом, у колодца.

Когда мы сворачивали на дорогу, простившись с комдивом, то видели, что он тоже садится в свой мотоцикл с коляской. Тогда мы так ничего толком и не поняли, кроме того, что вляпались куда-то. Все выяснилось впоследствии. Пролетарская дивизия после ожесточенного боя отступила и, оторвавшись от немцев, отошла за реку Бобр, по которой должна была идти ее новая линия обороны. Мост, через который мы проезжали, находился уже перед передним краем. Его должны были взорвать тотчас, как только вернется начальство, поехавшее вперед на рекогносцировку, проверить в последний раз сектора обстрела артиллерии. За этим занятием мы и застали торопившегося комдива.

Вопреки нашим корреспондентским представлениям о стратегии и тактике, дивизия отступала не по дороге, а слева и справа от нее по лесам. Там же наступали немцы, может быть, не предполагая, что дорога свободна и на том отрезке ее, который мы проехали, никого нет. Налево и направо в то время, когда нас завернул комдив, немцы были уже сзади нас, подходили к реке.

Все это мы выяснили потом. А тогда, добравшись до колодца, только безотчетно почувствовали, что выбрались из какой-то беды и, спустив на веревке в колодец котелок, стали жадно пить воду. Вода была замечательная, родниковая, холодная, и мы пили ее досыта.