Сто тысяч франков в награду

— Да, и совершил еще одно доброе дело. За несколько дней до пожара бедняжка лишилась матери… У нее была сестра, но она сбежала. С кем? Я точно не знаю, это никогда не выяснялось, но только бедняжка Элен очень страдала. Короче, та, старшая, оставила ее одну… Капитан спросил девочку: «У тебя есть отец?» — «Нет», — ответила она. «А мама или сестра?» — «Нет», — повторила бедняжка. «Ну, если хочешь, я стану для тебя всем», — предложил капитан. Элен согласилась. Вот такая история, как семь лет назад граф спас двенадцатилетнюю девочку. Она любила и берегла капитана, а когда совсем выросла, то как-то раз спросила его: «У вас нет родственников?» — «Один племянник, но его все равно что нет». — «А жена у вас есть»? — «Нет». — «Хотите, я стану для вас всем?» На том они и порешили. Капитан остался доволен, и девушка тоже, а значит, и я доволен, и вы…

— Все довольны! — ядовито прошипел Канар.

Лантюр, удивленно посмотрев на него, спросил:

— Что с тобой, Канар? Тысяча ветров! Какое славное у тебя вино! Но что с тобой такое? Разве ты не рад?

Канар, сжав губы и прищурив один глаз, чтобы придать больше значения своим словам, процедил сквозь зубы:

— О, дело не во мне!

— А в ком же?

— Будто ты не понимаешь…

Лантюр, устремив взгляд на стакан, в этот миг походил на гадалку, пытающуюся прочесть в кофейной гуще предсказание на будущее.

— Нет, не понимаю, — наконец ответил он.

— Не доверяешь мне? Это нехорошо…

— Не доверять человеку, у которого такое прекрасное вино, что я бы с удовольствием всю жизнь провел в его погребе? Как можно! Нет, в самом деле, у меня, быть может, мысли не совсем ясны, но я правда не понимаю.

— Недовольным должен быть тот, кто лишается наследства. Если у господина Керу будут дети…

— Ах вот оно что! Теперь я догадался! Господин Губерт, племянник…

— Разумеется, господин Губерт де Ружетер… Для него это равносильно разорению.

— Вот теперь я убедился, что ты ничего не знаешь, Канар… Ты определенно ничего не знаешь о человеческом сердце, тогда как я… Видишь ли, когда столько проплаваешь… Я знаю повадки акулы, омара, а следовательно, и человеческое сердце. Виконт — прекрасный молодой человек. Он обожает дядю и тетку. Ну, доволен ты теперь?

— А богатство?

— Ему все равно! Кто меньше всех заботится о деньгах, так это он… Он богат, ему они не нужны.

— Как бы не так! Говорят, у него долги.

— Да у кого их нет! Я тоже задолжал девяносто су в Бресте. Уже одиннадцать лет прошло… Главное, что я знаю этого господина Губерта. Какая натура! Откровенный, добрый, веселый, услужливый… Сливки! Нет, лучше — стакан старого хорошего вина! За этого я готов поручиться, но за того, другого…

— Другого?

— Ну да, того, сладенького такого, мечтательного!

— Не понимаю…

— Боже мой! Ну, господин Эдуард, музыкантишка…

— А, тот милый молодой человек…

— Милый, милый… Но мне он уже страшно надоел своими фортепьяно, скрипкой и трещотками. К тому же он такой тихий…

— Да, веселым его не назовешь. Но в то, что он лицемер, я не верю.

— Почему же он никогда не смеется?

— Может быть, у него какое-нибудь горе.

— Как бы не так! У него хорошее место, его балуют. И мне кажется… — Тут Лантюр понизил голос: — Мне кажется, что его интересует мадемуазель…

— И что же тут удивительного? Она хороша собой. Эти белокурые локоны и голубые, как небо, глаза…

— Она красавица, это верно! Но это чучело дает ей уроки, и знаешь что, Канар, я ему не доверяю, как огню…

— Как огню на пепелище…

— Именно так. Как раз это слово!.. Он себя еще покажет. Никогда не смеется, никогда не выходит, не охотится, только ночью по парку бродит… Все это странно… Если его совесть чиста, то почему он себя так ведет?

В эту минуту раздался колокольный звон, от которого Лантюр вздрогнул. Вскочив со скамейки и опираясь рукой о стену, он спросил:

— Который час?

— Десять.

— Свадьба в двенадцать! Saperlotte!..[1] Служба прежде всего!.. Это все ты, Канар! Заставил меня потерять столько времени!

— Наверстаешь еще!

— Без меня свадьба не состоится…

— О! — недоверчиво воскликнул Канар.

— Ты меня обижаешь… Слушай… Из Парижа к каретнику прибудет один ящик. Там должны быть вещи, без которых никак не обойтись!..

— Каретник в двух шагах отсюда…

— Бегу, бегу… Ноги в руки — и в Трамбле!

Уже через минуту Лантюр гордо шел мимо гостиницы «Крылатый лев» с белой картонной коробкой в руках, перевязанной голубой лентой.

— Вот и ящик! — радостно воскликнул он.

— Отлично, — прошептал Канар. — Но меня удивляет, что господин Губерт так доволен…

II