Сто Тысяч Королевств

Сиэй спал, растопырившись, причем разлегся так вольготно, что умудрился занять большую часть огромной кровати. Я-то думала, он свернется калачиком и прижмется ко мне, но ему, похоже, достаточно было касаться меня — хотя точнее было бы сказать, не касаться, а держаться: рука лежала у меня на животе, а нога — поверх моей ноги. Но пусть уж спит как спит. И даже сопит — а он сопел. Сопение и руки-ноги поперек кровати мне совсем не мешали. Мне мешал — опять — яркий дневной свет. Свет от перламутровых белесых стен.

И все-таки мне удалось задремать. Наверное, я слишком устала, чтобы маяться бессонницей. А потом я приоткрыла глаза и сквозь дымку полусна-полудремы увидела, что в комнате стемнело. Темно и темно, я привыкла, что ночью в комнате темно, — и, не сообразив, что к чему, провалилась обратно в сон. Но утром я что-то почувствовала. Как там Сиэй сказал? Воздух вкус поменял? Вкус, кстати, был мне почти незнаком. Но я опознала его — интуитивно. Как ребенок чувствует любовь, а зверь — страх. В воздухе застоялся вкус ревности. Ну что ж, ревность отца к сыну — вполне естественное явление…

Я повернулась на другой бок и увидела, что Сиэй уже не спит. А его зеленые глаза полны раскаяния. Не говоря ни слова, он поднялся, улыбнулся — и растаял в воздухе. И я поняла — он больше не будет спать у меня под боком.

10 СЕМЬЯ

Сиэй улетучился, и я решила не залеживаться в постели. Хорошо бы перед дневным заседанием Собрания отыскать Теврила… Нет, конечно, он заверил меня, что я свела знакомство со всеми важными тамошними персонами, — но мы же говорили о состязании наследников. А я надеялась, что, может, все же найдется кто-то, кто знает больше о матушке — в особенности о ночи ее отречения.

Но я свернула налево там, где должна была свернуть направо, и в лифте с уровнями промахнулась. И вместо кабинета Теврила оказалась у входа во дворец, лицом к тому самому двору, где началась самая несчастливая сага моей жизни.

И передо мной стоял Декарта.

* * *

В пять — или в шесть? — в общем, в раннем детстве я прилежно впитывала знания о мире, слушая речи наставников из ордена Итемпаса.

Они говорили: велика вселенная, и управляется она богами. И Блистательный Итемпас главенствует над ними. Велик мир, и управляется он Благородным Собранием под мудрым водительством рода Арамери. И Декарта, лорд Арамери, главенствует над ним.

И я потом подошла к маме и сказала, что, должно быть, этот лорд Арамери — великий человек!

— Да, дитя мое, — сказала мама, и на этом разговор окончился.

И я запомнила это. Причем не мамины слова, а то, как она их произнесла.

* * *

Первое, что видят посетители, — это двор. Передний двор Неба, так сказать. Поэтому он выглядит впечатляюще. Помимо Вертикальных Врат и собственно входа — череды арок, уходящих в кажущуюся бесконечность темного туннеля, и нависающей надо всем чудовищной громады здания, во дворе изумленным взорам открываются Сад Ста Тысяч и Пирс. Естественно, к Пирсу не пристают никакие суда — еще бы они приставали, ведь это каменный выступ, узкий и длинный, протянувшийся над пропастью в полмили глубиной. Пирс обнесен оградой — изящной и несколько вычурной. Человеку где-то по пояс. Понятно, что такие перильца не удержат желающего сигануть с верхотуры вниз, зато остальным спокойнее…

Декарта — а с ним Вирейн и несколько других сановников — стоял рядом с Пирсом. Все они собрались кучкой чуть в отдалении и потому еще не успели меня увидеть. А я бы быстренько развернулась и пошла обратно во дворец, но… среди тех, кто неподвижно стоял над пропастью, я разглядела знакомую фигуру. Чжаккарн. Богиня-воительница.

И я решила посмотреть, что тут происходит. Вокруг Декарты толпились придворные, некоторых я смутно припоминала по первому визиту в Собрание. А другой человек, далеко не так роскошно одетый, стоял чуть дальше. Он словно бы любовался видом — но почему-то дрожал с ног до головы. Да так сильно, что даже издалека было видно.

Декарта что-то сказал, и Чжаккарн подняла руку, в которой вспыхнул серебром длинный дротик. Наставив его на человека, она сделала три шага. Дул сильный ветер, но острие даже не колыхнулось — оно застыло в нескольких дюймах от спины мужчины.

Дрожащий человек шагнул вперед. Оглянулся. Ветер вскинул и растрепал его тонкие длинные волосы. На вид — амниец. Возможно, правда, он был из какого-то похожего на амн народа. Но я сразу поняла, кто это — по диковатым глазам, в которых застыло отчаяние. По тому, как он держался. Еретик, презревший власть и силу Блистательного. Некогда они собирали целые армии, а сейчас отсиживались по укромным уголкам, где втайне почитали падших богов. А этот, видно, проявил беспечность и не сумел сохранить свою веру в секрете.

— Вы не можете вечно держать их в оковах, — сказал человек.

Ветер подхватил его слова и понес — прямо ко мне, гулкие порывы плескались в ушах. Похоже, на Пирсе защитная магия Неба не действовала — во дворце царствовала тишина, да и холода не чувствовалось, не то что здесь, под открытым небом…

— Вы называете Небесного Отца непогрешимым, но он не таков!