Сто великих речей

Оратор психологически точно выверял свои словесные удары. К тому же речь Катона, несмотря на всю ее серьезность, была насыщена иронией в адрес римлян. Сенаторы упрекали родосцев в высокомерии, на что Катон возразил: «Говорят, что родосцы высокомерны. Такое обвинение я менее всего желал бы услышать по отношению к себе и своим детям. Но пусть они будут высокомерны. Что же нам до этого? Неужели вы сердитесь на то, что есть кто-то более высокомерный, чем вы?»

Катон выступает перед римским сенатом. Рисунок XIX в.

Катон совершал виртуозные переходы от обвинений родосцев к их защите. «Я тоже думаю, что родосцы не желали, чтобы мы окончили войну так, как она окончена, и чтобы мы победили царя Персея. Но этого не желали не только родосцы, не желали этого, я думаю, многие народы и племена; и я не знаю, не было ли среди родосцев таких, которые не желали нашей победы не только ради нашего бесчестия, но также из опасения… сделаться нашими рабами. Ради своей свободы, думаю, они держались такого мнения. Родосцы, однако, никогда не помогали Персею от имени государства».

«В этом отрывке… Катон защищал родосцев прежде всего как сенатор, как бывший консул и как цензор, пекущийся об интересах государства, требующих сохранить дружбу с родосцами, а не только как адвокат, выступающий за обвиняемых» (Т.И. Кузнецова, И.П. Стрельникова).

Обращаясь к римским сенаторам, оратор вопрошал: «И если несправедливо награждать почестью того, кто заявляет, что он хотел совершить благое дело, но не совершил, то поставим ли мы в вину родосцам не то, что они плохо поступили, но то, что они, как говорят, хотели плохо поступить?» Не надо, однако, забывать, что, задавая этот вопрос, Катон сам нередко уничтожал своих противников именно за то, что они, по его мнению, только «хотели плохо поступить». Так, например, узнав об усилении мощи Карфагена, Катон все свои выступления в сенате завершал фразой: «Ceterum censeo Carthaginem esse delendam» – «Карфаген должен быть уничтожен». И этот призыв был услышан: римляне разрушили Карфаген, правда, уже после смерти оратора. Что же касается взаимоотношений Рима и Родоса, речь Катона охладила воинственный пыл сенаторов-«ястребов» и сохранила мир между этими государствами.

P.S. Речь «За родосцев» современна и сегодня. Уже не одну сотню лет западные политики, зарясь на богатства России, в своих нападках тщатся убедить весь мир, что Россия якобы «хочет плохо поступить» с ними. Нет на них своего Катона. Впрочем, есть Катон древнеримский.

Речи народных трибунов Гракхов – Тиберия и Гая (II в. до н. э.)

Выходцы из знатного плебейского рода Семпрониев, внуки стратега Сципиона Африканского, победителя Ганнибала во Второй Пунической войне – народные трибуны братья Гракхи, Тиберий (ок. 163–133 гг. до н. э.) и Гай (ок. 153–121 гг. до н. э.), прославились проведением аграрной реформы, ограничившей землевладение богатых римлян. Относившиеся к нобилитету (политической элите Римской республики), Гракхи встали на сторону бедноты и выступили против сенатского большинства. Гибель обоих братьев от рук врагов их реформ стала прологом эпохи гражданских войн в Риме. Популярности Гракхов в народе чрезвычайно способствовало их высокое ораторское искусство. По мнению Плутарха, Тиберий и Гай были одними из самых красноречивых римских ораторов.

В истории Древнего Рима Тиберий и Гай Гракхи идут одной строкой. Их жизни, дела и речи слились в один неразрывный образ: братья Гракхи. От речей Тиберия и Гая остались лишь фрагменты в пересказах античных авторов, прежде всего Плутарха, Цицерона, Авла Геллия. Судьба Гракхов продемонстрировала хамелеонскую сущность любой демократии, зыбкость и продажность народной любви к своим избранникам.

С юности Тиберий и Гай были «одинаково храбрые, воздержные, бескорыстные, красноречивые, великодушные в поступках своих и делах». «Что… касается отваги перед лицом неприятеля, справедливости к подчиненным, ревности к службе, умеренности в наслаждениях… они не расходились нисколько». Они оставались таковыми до своей гибели, целиком отдав себя служению Римской республике.