Стой, ты мой

И вдруг встречаюсь с ним взглядами. Не через телефон, будто он далеко, а прям тут, вживую, и это неисчерпаемое бешенство на его лице придает мне ускорения.

Хлопаю дверью, и выпущенной к звездам ракетой несусь по коридору.

Налетаю на какую-то парочку, даже не извиняюсь, слышу, как позади снова хлопает дверь. Хватаюсь за перила и, перепрыгивая через ступеньки, лечу вниз.

На полторашке между этажами кидаю телефон в белый горшок с драценой, смартфон прячется под длинными острыми листьями.

Я попискиваю.

Вот это влипла.

Всегда так кичилась своей сообразительностью, и что в перебор не скатываюсь, лавирую на грани.

Хожу по краю.

На острие ножа.

Довыпендривалась.

Надо было просто уматывать, когда он уволил.

Бегу через синий зал, и меня колотит от страха. Боюсь обернуться, увидеть, что он догоняет, кажется, что он меня на месте прибьет. Врываюсь в комнату персонала, с размаху падаю на дверь, закрываю, но к моему ужасу в щель между косяком протискивается мужская блестящая туфля.

Мама, папа, прощайте.

Дверь с треском ударяется об стену.

Он идет на меня, я пячусь назад, натыкаюсь на крутящееся кресло и спотыкаюсь об колесики. Он швыряет меня на сиденье, ногой толкает кресло, и я качусь в нем к окну. Врезаюсь в подоконник. В несколько размашистых шагов он сокращает расстояние и нависает надо мной, уперевшись ладонями в подлокотники.

Пауза.

Рукава его рубашки закатаны, узел парчового модного галстука расслаблен, и ткань болтается у меня перед носом, мелькая дурацким узором, напоминающим козырный фон для снимков - выцветший настенный палас.

- Телефон. Сюда.

Говорит еле слышно, шепотом. От него несет спиртным. Слабый запах ирисок, банана и лекарств - почтенный сэр налакался пиратского рома с карибского побережья выдержкой в дюжину лет. Мрачнее не придумаешь. Спорить с пьяными, особенно, когда они и трезвые адекватом не блещут - самоубийство. Но я все же набираю в грудь смелости и тоже шепчу:

- Телефон в надежном месте.

Аверин шумно выдыхает. Смотрит на часы. Дергает бороду - раз, два, три, четыре...Провожаю глазами его пальцы в картинках. Опять. Что происходит? Это какой-то ритуал?

- Твою ж мать, Абрамова! - он пинает кресло. - Зараза. Откуда ты выползла? Чёрт, щас сорвусь, - выпрямляется. Трясущейся рукой вытряхивает из кармана какие-то таблетки. Высыпает на ладонь сразу две. Вижу, как тяжело вздымается под рубашкой грудная клетка, рискую, но смотрю выше, в его бледное лицо и черные глаза с нездоровым блеском. Рискую еще раз и открываю рот.

- Александр Алескандрович, мы, наверное, неправильно друг друга поняли, - голос сипит, я откашливаюсь. - Я не собираюсь никуда выкладывать то видео. Это не шантаж.

Он трет веки. Лоб. Так же хрипло говорит:

- А что это, Кристина.

- Вы сами сегодня в институте задали мне продумать манипулятивную стратегию. Помните? - он не спорит, я осторожно встаю с кресла. - Вот, я выбрала тему. Преподаватель по медиа тире владелец свингер-клуба. Что скажет ректор. Или наши гости. Маришенька, допустим. Гипотетически.

Аверин смотрит на меня несколько секунд, переваривает. Переварил. Делает шаг вперед, и я плюхаюсь обратно на стул. Страсти-мордасти, ему бы автомат Томпсона подмыхой и готов новый Аль Капоне.

Король преступного мира, смерть моя.

- Чего вы хотите, Кристина? - спрашивает он вкрадчиво, наклоняясь ко мне.

- А вы? - с трудом сдерживаюсь, чтобы не отвести глаз. Иду в атаку,  - уволили, не дали даже шанса показать, как я работаю. Я хороший сотрудник, за те три месяца, что я здесь, вдвое увеличилось число гостей, решившихся на зеленый браслет, - вываливаю козырь. - И ведь людей, готовых на всё, всегда мало.

Он молчит. Злость испаряется, и на его лице мелькает одобрение, знаю это выражение, оно появляется на парах, когда ему нравятся мои ответы, и я мысленно пою гимн своей болтливости, спасибо, спасибо, спасибо тебе, длинный язык.

- А вы в числе тех раритетов, да? Готовы на всё, до конечной в пол топите, - Алекс неожиданно улыбается. Снисходительно, как ребенку, который заявляет, что когда вырастет станет космонавтом. - Ладно, - смотрит на часы. Сует руки в карманы и идет к двери, говорит не оборачиваясь. - Видео удалите. На сегодня свободны. Завтра утром жду.

От восторга готова скакать сайгаком, всё не зря, я его сделала. Но...

- Почему я свободна? - иду следом. - Сегодня ведь еще... - осекаюсь.

А-а-а, конечно, он меня отсылает. Маришенька первая в списке была, он планирует всю ночь таскаться наверх, а я буду мозолить очи до зуда в мягком месте. Невольно хмыкаю.

- Зря смеетесь, Кристина, -  услышав, Аверин оборачивается. Окидывает красноречивым взглядом мою фигуру, а мой фурор окатывают холодом его следующие слова. - Вы сами, к сожалению, не понимаете, в какую преисподнюю влезли, затеяв со мной игру.

Глава 4

Всё, как в плохом кино. Просыпаюсь в мятой, измазанной чужой помадой рубашке, с гудящей башкой и пустыней во рту, а на сотовом два пропущенных от Маши, потому что:

это, наверное, чисто человеческое, нажраться в умат и доставать бывших эсэмэсками. Меня берёт дикий стыд, когда вчитываюсь в ленту сообщений без ответа.