Стоя под радугой

Юркнула в ночную рубашку, почистила зубы, осторожно сняла с корсажа приколотый цветок и положила в стакан с водой на комоде. Забралась в постель, усталая и счастливая, и блаженно вытянулась… Но это блаженство длилось не дольше секунды.

Со скоростью пули она выскочила из-под одеяла, вопя во все горло:

– Змеи! Змеи!

Вбежала в комнату родителей с воплем:

– Спасите! Меня укусила змея!

И рухнула без сознания.

После того как Док и Дороти привели дочь в чувство и кое-как успокоили, после того как Мама Смит в сетке для волос и запахнутом халате объявила: «Если в доме рептилии, я не останусь», воцарился мир. Но ненадолго. Мама Смит отказывалась возвращаться в постель, пока Док не проверит комнату Анны Ли. Это не был ночной кошмар, как убеждали ее родители. У нее под одеялом извивалось около сотни склизких розовых червей – родом из «червятника» в саду, как быстро догадался папа.

– Не пойму, с чего она такой шум подняла. Это же безобидные червячки, – сказал Бобби, когда отец выудил его из-под кровати.

Но случилось непредвиденное и печальное: в ту самую секунду, когда папа открыл дверь его комнаты, Монро – верный кровный брат Монро – выскочил в окно и без остановки бежал до самого дома в пижаме, на спине которой красовался портрет благородного героя Хопалонга Кэссиди, грозы злодеев на Диком Западе. Предоставив Бобби одному держать ответ за содеянное.

Анна Ли страшно разозлилась и заявила, что Бобби для нее больше не существует. Она довольно долго с ним не разговаривала, пока однажды вдруг не забыла, случайно попросив принести с кухни молока.

Он расхохотался:

– Ха-ха-ха, я думал, ты со мной не разговариваешь. Сама сходи! – И выскочил на улицу.

Анна Ли с отвращением встала и, открывая в кухне холодильник, спросила мать:

– Хоть убей, не пойму, зачем вам понадобился второй ребенок? Почему вы не остановились на мне?

Дороти улыбнулась:

– Дорогая, мы вообще-то думали, что остановились.

Анна Ли глянула на мать с удивлением: об этом она слышала впервые.

– Что же произошло?

– Наверное, Господь решил даровать нам еще одного ангелочка с небес.

– Меня сейчас стошнит, – сказала Анна Ли и вышла.

В дверях появилась Мама Смит.

– Что это с ней? – спросила она.

Дороти засмеялась:

– Хотела знать, зачем нам понадобился Бобби.

– И что ты ей наплела?

– Во всем обвинила Господа Бога.

– Чем не объяснение. Пресвитериане считают, что в мире все предопределено. По крайней мере, так говорит мать Нормы.

– Ида? Откуда ей-то знать, она методистка.

– Уже нет. На прошлой неделе она клялась, что пресвитерианка. Объявила это прямо посреди турнира по бриджу.

Дороти разбила три яйца в миску с синей полосой и принялась взбивать.

– Но вокруг на много миль нет ни одной пресвитерианской церкви. С чего это вдруг она заделалась пресвитерианкой?

Мама Смит налила себе чая со льдом.

– Наверное, считает, что это продвинет ее вверх по социальной лестнице.

– Ну… даже не знаю, что сказать. Лимон в холодильнике. Надеюсь, она будет счастлива.

Мама Смит дотянулась до холодильника.

– Я тоже надеюсь, но вряд ли, разве что Норма выйдет за Рокфеллера. Тогда Ида наконец займет в обществе место, которого достойна.

Высшее общество

Мама Смит сказала правду. Если и было в Элмвуд-Спрингсе некое подобие высшего общества, мать Нормы стремилась как раз этим обществом быть. Ну еще бы, ведь муж Иды Дженкинс, Герберт, был городским банкиром, и потому Ида ощущала, что обладает некоторым положением, а его необходимо укреплять. В конце концов, ее общественный долг – устанавливать стандарты аристократического поведения. Освещать путь, так сказать. Подавать пример. Она была ответственна за все мелочи жизни, и ее непрестанные усилия нести людям культуру и красоту сводили с ума Норму и ее отца.

Хоть и проживала Ида в городке, который язык не поворачивается назвать городом, она подписывалась на все модные женские журналы, дабы идти в ногу со временем. В конце тридцатых годов она взялась произносить слово «модерн» как «модерне», дом свой называла «бунгало», а одежду – «платьем». Слово «интригующий» использовала к месту и не к месту, стриглась под Ину Клэр, звезду Бродвея, и вместо слова «плакать» старалась употреблять выражение «выплакать все глаза», а то и «обессилить от рыданий».

А еще Ида была клубной женщиной до мозга костей. Она была гранд-дамой в Национальной федерации женских клубов Миссури, возглавляла местный клуб садоводов, клуб бриджа, клуб «Встречи по средам», книжный клуб и городской клуб театралов. И ее ни разу не видели на улице без шляпы и белых перчаток. А ели в доме исключительно заправив за ворот салфетку, что ждала сложенной корзинкой возле каждой тарелки, и на белой скатерти.

– Только дикари принимают пищу на голом столе, – утверждала Ида.

На шестнадцатый день рождения она подарила Норме новое, расширенное издание книги по этикету Эмили Пост, которую подписала таким наставлением:

Если бы это прочитал каждый человек, мир был бы избавлен от многих неприятностей.

С днем рождения!

С любовью,

мама