Стоя под радугой

– Осталось только найти женщину по имени Яичница.

Сестер Нотт было три: Элнер, Герта и младшая, мать Нормы, Ида. Несмотря на то что все в городе знали, что эти трое выросли на одной ферме на Среднем Западе, выйдя за Герберта Дженкинса, Ида вдруг стала порой ронять туманные намеки, будто родом она из старинного южного семейства, обнищавшего в годы Депрессии. К 1948-му она так часто апеллировала к своему благородному происхождению, что сама поверила. Это заблуждение родилось девять лет назад, после того, как она дюжину раз подряд посмотрела «Унесенных ветром». Ида была убеждена, что узнает Тару, а значит, жила там в прошлой жизни. До нее так и не дошло, что Тара – всего лишь декорация для съемочной площадки, а ее недавно появившийся южный акцент – всего лишь бледное подражание бледному подражанию английской актрисы, которая имитирует американский южный акцент.

Единственной натуральной южанкой в городе была семидесятивосьмилетняя вдова по имени миссис Мэри Франсис Сэмплз, рожденная в Хантсвилле, штат Алабама. На нее тоже фильм произвел сильное впечатление. Сильное, однако обратное. Мало того что они проиграли войну между штатами, так еще и на роль Скарлетт О’Хары не прошла настоящая дочь Юга, алабамская девушка Таллула Бэнгхед[15]. Мэри Франсис Сэмплз поклялась никогда больше не смотреть кино. Единственным для нее утешением было, что, «по крайней мере, роль не досталась девчонке-янки».

Но хватит о миссис Сэмплз. Ида просто зациклилась на том, чтобы ее дочь Норма отравилась учиться в колледж на Юге. Самой Иде не судьба была стать истинной дочерью Конфедерации, но мысленно она видела себя через много лет в гостях у дочери: вот сидит она на веранде с видом на огромную плантацию в Вирджинии, а вокруг суетятся слуги. Норма, правда, эти мечты не разделяла. Она-то хотела всегда одного – выйти за Мака Уоррена, обзавестись домом в Элмвуд-Спрингсе и детьми. Норма с Маком женихались с седьмого класса. И когда в день выпускного бала он подарил ей обручальное кольцо, никто не удивился. Одна Ида была категорически против. Не желала даже слышать об этом.

– Мак славный мальчик, – сказала она, – но моя дочь не выйдет за сына владельца лавки с инструментами в провинциальном городишке.

– Нет, выйдет, – сказала Норма.

– Только через мой труп. И вообще, сначала ты колледж окончишь, потом уж замуж выпрыгивай.

Норма обратила на отца взгляд – помоги, мол, но он уже много лет не перечил своей жене. Зачем, все равно без толку! На некоторое время Норма и Мак стали местными Ромео и Джульеттой. Мнения в городе разделились. Ида была на одной стороне, все остальные на другой.

Живя далеко за пределами города, Элнер, тетя Нормы, была не в курсе трагедии племянницы и ее парня, пока парочка однажды не явилась к ней в гости. Норма была в слезах и отчаянии, Мак крепился.

– Тетя Элнер, если она заставит меня ехать в этот дурацкий колледж и бросить Мака одного, клянусь, я просто покончу с собой. Она хочет, чтобы мы потеряли четыре года жизни исключительно из-за какого-то ее заскока.

Мак посмотрел на Норму:

– Я бы с ней поехал, но не могу бросить отца. Он тяжело болен, я должен заниматься магазином. – Он перевел взгляд на Элнер и спросил: – Миссис Шимфисл, а если мы сбежим и тайком поженимся, поедете с нами?

У Элнер даже дыхание перехватило.

– Ох, Мак, что ты, не надо. Ну подождите еще чуток, она одумается, я уверена.

– А вдруг нет? – спросила Норма.

– Наверняка. Давай-ка попридержим коней, что-нибудь да придумается.

Они уехали. Элнер стояла в саду и махала им вслед, пока машина не скрылась из виду. Потом вернулась в дом и набрала номер:

– Ида, это твоя сестра. Так, скажи-ка ты мне, что это за ерунда, почему ты не разрешаешь девочке выйти за сына этого Уоррена?

– Я не говорю, что нельзя, я только говорю, что не сейчас.

– Почему это не сейчас?

– Сперва пусть колледж окончит, получит образование, а пока получает, у нее, по крайней мере, будет шанс встретить мальчика из семьи получше. Сейчас она, конечно, не может этого представить, но время лечит, и потом ей будет лучше с кем-то из ее круга… Может, с отпрыском из хорошей старинной южной семьи – такой же, как у нас…

Не дав ей договорить, Элнер резко перебила:

– Ой, Ида Мэй, я тебя умоляю, прекрати. Не из какой ты не из хорошей старинной южной семьи. Твой дед был трудягой-немцем со свинофермы в Пенсильвании, и все об этом знают. До сих пор мы с Гертой баловали тебя, позволяли эти мелкие заскоки, потому что это было забавно, но я не могу видеть, как ты губишь Норме жизнь из-за глупости, так что перестань пороть чушь, немедленно.

Она бросила трубку.

Ида так и стояла с открытым ртом. Элнер, ее старшая сестра, практически воспитавшая ее после смерти матери, почти никогда не повышала на нее голос. Потом Элнер рассказывала:

– Я очень не хотела так поступать, но крутые времена, как говорится, требуют крутых мер.