Стояние в Вере

Таковы действия той и другой власти у вас. Обе не имеют догматической и канонической основы в своих прещениях друг на друга. И вы можете свободно ходить в те и другие храмы, моля Господа, чтобы он дал каноническую правильность в отношениях между православными и умирил бы Церковь Свою.

Нельзя ходить только к явным раскольникам: обновленцам, григорианцам и украинцам. Этих последних бойтесь: они — безблагодатны”.[159]

Следует обратить внимание на субъективность и ошибочность взглядов о. Всеволода в отношении прощений. Он смешал простые суждения о деяниях митр. Сергия с осуждением, завершенным молитвенно-каноническим разрывом с первоиерархом, которое неминуемо влечет за собой церковное отлучение (14 правило Двукратного Собора).

Но даже при таких погрешностях письмо это умиротворяюще действовало на смущаемых “двоевластием” ленинградцев, переписывалось и передавалось из рук в руки, смиряло и утешало.

Необходимо упомянуть и о великом ленинградском старце о. Михаиле (Прудникове), который самой своей жизнью и беседами с приходящими к нему удерживал людей от разделения. Сам вождь раскола еп. Димитрий глубоко уважал о. Михаила и очень надеялся, что тот поддержит его дело. Однако пастырь ни на минуту не согласился с этой мыслью. “Ныне Церковь Божия в огне!” — говорил он о плодах разделения. А когда умирал, то последними его словами были: “Слава Богу, что я умираю в Православии. Великая беда тем, кто ушел в раскол”.

После его смерти, последовавшей 3 сентября 1929 года, его духовник, о. Петр Крестовоздвиженский, до этого времени избегавший посещать сергиевские храмы, поспешил в церковь Скоропослушницы, сказав, что молитвы о. Михаила спасли его от пропасти, к которой он не только приблизился сам, но и увлекал за собой других.

Особое значение в борьбе с иосифлянством имела деятельность еп. Серпуховского Мануила (Лемешевского). Его имя было хорошо известно и любимо ленинградцами. В сентябре 1923 года еп. Мануил был послан Патриархом Тихоном на борьбу с обновленческим расколом, и за 144 дня его пребывания в северной столице твердыня обновленчества поколебалась; одна за другой раскольнические церкви начали возвращаться к правой вере, приносили покаяние маститые протоиереи и священники, народ плакал, радуясь о победе Православия... Эта борьба сроднила еп. Мануила с ленинградской паствой и снискала ему имя стойкого борца за чистоту веры. Даже еп. Димитрий, тогда еще протоиерей, сравнивал его с каменным столпом, высоко возвышающимся над городом.

В феврале 1924 года еп. Мануил был арестован и сослан на Соловки. Но ленинградцы не забыли его. И когда, измученные и истерзанные смутами и нестроениями, они спрашивали: “За кем идти?”, — то даже вожди раскола отвечали: “Подождите, вот вернется еп. Мануил, он и скажет, за кем вам идти”. И люди с надеждой ожидали возвращения поборника Православия, который верно укажет им путь.

10(23) февраля 1928 года, отбыв срок ссылки, еп. Мануил прибыл в Москву. Уже спустя два дня митр. Иосиф послал к нему с особым поручением иеромонаха Моденского монастыря, будучи уверен, что еп. Мануил присоединится к сторонникам разделения и своим авторитетом поможет одержать скорую победу над сергианами. “От вас требуется только согласие, — заявил посланец. — Если Вы согласны, то митр. Иосиф приглашает вас к себе в Моденский монастырь, где в тот же день возведет вас в митрополиты... За Вами пойдет не только простой народ, но и весь российский епископат...”

“Нет, дорогой батюшка, — отвечал еп. Мануил, — согласиться с тем, что предлагает мне митр. Иосиф, я не могу. Это претит моему внутреннему убеждению. Я — представитель “соловецкого” епископата. Все мы, 17 человек, единодушно и единогласно клятвой скрепили решение не отделяться от митр. Сергия, хранить церковное единство и не присоединяться ни к какой группе раздорников. “Соловецкий епископат” поручил мне доложить об этом митр. Сергию. Я давал клятву и нарушать ее не собираюсь. К тому же, я считаю дело митр. Иосифа вздорным, не отвечающим ни церковным, ни монашеским идеалам. Передай ему, что ни за ним, ни за еп. Димитрием я не пойду. Я — монах и потому оказываю послушание своей законной церковной власти в лице митр. Сергия”.

Такую печальную для иосифлян весть иеромонах сообщил своим вождям. Те никак не могли смириться с мыслью, что еп. Мануил отказался принять участие в их деле. “Я не могу поверить, чтобы он был не с нами, — восклицал еп. Димитрий, — неужели и этот высокий столп Православия пал?!”