Стоящая в дверях

А теперь конечно, когда свобода почти завоевана, когда впереди открывать замечательные перспективы для развития предпринимательства и бизнеса, Казбек, наверное, так закрутился, что даже не смог мне позвонить. Спирт и ртуть тут же забрал, без меня приезжал, потому что все это ему нужно для оборота, а вот как доехал и как товары складировал и реализовал — ни звука. Простим, не будем волноваться, поймем.

Ночью я плохо спала. Наверное, каждый знает, что такое ночь перед решающим событием. Ночь перед поступлением в школу в первый класс, ночь перед экзаменами на аттестат зрелости, ночь перед свадьбой. Я, правда, в этом случае спала хорошо, потому что ничего неожиданного здесь для меня не предвиделось, одна вынужденность, шел уже пятый месяц моей беременности, аборт врачи делать отказались, и деваться было некуда. А здесь была бессонная ночь перед важнейшим жизненным этапом. Бедные почему бедные? Потому что им никто не давал, а сами не просили. Большевики, которые провластвовали семьдесят с лишним лет, нас научили, что власть надо брать. И разве в любой революции лозунг «кто был ничем, тот станет всем» не работает, не действует? Я думаю, многие из служащих нашей газеты в эту ночь спали плохо. Наступали новые времена, надо как-то ими воспользоваться, но как? По крайней мере было ясно одно: завтра в редакции нашей далеко не самой либеральной газеты произойдет передел, и к нему надо быть готовым. Я долго думала обо всем этом и твердо решила, что одену красные полушерстяные брюки, голубую с модным золотым люрексом кофточку и белые — подарок Казбека сапоги, совершенно новые. В этом будет яркая революционность и даже намек на государственный флаг. И все же, хотя мысленно я уже была совершенно готова, то есть одета — любая женщина знает, что это совсем немаловажно, ведь часто у нас слова, фразы и даже мысли зависят от того, какого цвета на тебе юбка и к лицу ли прическа, — я мысленно репетировала завтрашний день. Мне ведь надо было соответствовать нашим интеллектуалкам, молодым и старым. Мне надо было прикинуть, кто какую займет позицию, чтобы не остаться в дураках. А ведь, по сути, мы, люди низов, лучше всех знаем, кто и чего стоит среди наших так называемых творческих кадров.

Конечно, они могут перед нами чиниться, задирать нос и строить из себя умных, воспитанных и знающих. Покойница мать, всю жизнь проработавшая на парфюмерной фабрике, говорила о таких: шик-брык кваску на вилочке! Но посмотрела бы, что эти царевны после себя оставляют в туалетах и на рабочих местах. Пройдешься вечером по редакции, в кабинетах на столах окурки, немытые бутылки из-под кефира, грязные стаканы, чайная заварка, вываленная в корзины для бумаг. А их шкафы, в которых все перемешано, как в мышином гнезде: продукты, пакеты с супами — это так они кормят своих мужей! — туфли, книги, какие-то консервы, банки из-под кофе, пыльные бумаги, календари, афиши, банки с вареньем, огрызки хлеба и сыра, начатые пачки с ватой. Кто-нибудь из страдальцев и поклонников посмотрел бы, что они с этой ватой делают в туалете! У старых баб вообще есть нездоровая страсть устраивать вокруг ваты пляски. Ей уже сто лет в обед, а она шепотом спрашивает у семидесятилетней подруги: «Ты не дашь ли мне немножко ваты?» Приколы эти хорошо известны — это она изящно намекает, что еще не перестала функционировать как женщина. Брось, бабушка, не смеши внучек, ватка или гигиенический пакетик по прямому назначению тебе были нужны еще в прошлом веке. Мужики, конечно, у нас получше повеселее, хотя тоже всяких вислогубых хватает. Но попадаются особенно среди молодежи и шоферов, кремешки, глазками поблескивают, пиратствуют. В какой-нибудь кабинетик зайдешь, ну, например, где иностранный отдел сидит, там, правда, молодежь, выпускнички со взором горячим, или в отдел городского быта, где в дыму, как в котельной, творят мужички лет по сорок пять, но закаленные, со здоровым духом, потому что приходится им общаться и с милицией, и с кладбищем, и с другими здоровыми отраслями жизни, — так в этих кабинетах могут и стаканом пива с воблой попотчевать, и рюмаху водки налить. Ну, а всякие партийные, гордые от общения с источниками распределения благ, отделы, всякие культуры да искусства — здесь, естественно, недоноски и мужчины, и женщины. Все в трепете творчества.