Стоящие на краю

Больничная кровать с приподнятым изголовьем повёрнута так, чтобы Тамара смотрела в окно, хотя её безучастный взгляд уже не воспринимает реальность. Даже через плотный свитер можно увидеть каждое ребро. Худое лицо, глаза без блеска, почти седые волосы, а ведь ей нет и пятидесяти. Она непохожа на Дарси. Она непохожа на себя.

И она не знает, что к ней пришли.

Демьян перевёл взгляд на Архипова, и увиденное потрясло его. Окружающие мешали Архипову, несомненно мешали, потому что иначе он бросился бы к Тамаре, обнял, дышал бы ею. Три метра между ними доводили его до агонии.

— А я медсестра, ухаживаю за вашей мамой уже пять лет! — продолжала чирикать Ильдико, и Демьяну захотелось выгнать её, вышвырнуть, потому что она отравляла святость момента, его необыкновенную насыщенность.

Дарси шагнула вперёд и наконец увидела мать. Отец предупредил её о состоянии Тамары, но, когда речь идёт о родном человеке, слова пусты, а язык беден. Ахнув, Дарси тяжело привалилась к Демьяну. Он удержал её и погладил по плечу, сочувствуя.

Однако когда она повернулась к нему, в её глазах был отнюдь не ужас.

— Я похожа на маму, правда? — она говорила с чистым восторгом.

Демьян посмотрел на измождённое высохшее тело, на восковую маску лица, потом закрыл глаза и вспомнил паспортную фотографию Тамары.

— Да. У тебя её глаза и…

Слова «овал лица» они сказали вместе.

Взгляд Дарси светился благодарностью. За то, что Демьян не ужаснулся вслух. За то, что увидел прошлую Тамару в этой тени человека.

— Мамочка!

Дрожащий голос дочери привёл Архипова в чувство. Он присел на стул, робко, на самый краешек, будто был нежданным гостем в чужом доме.

Опустив перила кровати, Дарси наклонилась и поцеловала руку матери. Погладила её тыльную сторону до локтя.

— Извини, мам, я плачу от радости! — Дарси вытерла слёзы и попыталась поймать взгляд Тамары, но та отрешённо смотрела в окно. Или не смотрела, а просто лежала с повёрнутой головой. — Мама не знает, кто я?

Ильдико повернулась к Архипову, и тот отрицательно покачал головой.

Дарси вздохнула и снова погладила руку матери, в этот раз ладонь. Пальцы Тамары сжались, не отпуская.

— Смотрите! Мама пожала мою руку! Она всё слышит и знает, кто я! — слепая от слёз, Дарси смеялась и показывала всем, что Тамара держит её за руку.

Плечи Ильдико содрогнулись, она поспешно вышла в коридор.

Демьян бы очень много отдал за то, чтобы тоже выйти. Оказывается, падать в чужое горе — это жутко. Лучше бы его ударили по лицу. Сто раз. Дубиной.

Но он стоял на пороге. Ни туда ни сюда. Не семья и не посторонний.

Тамара отпустила руку Дарси, и та засуетилась. Поправила подушки, погладила мать по волосам и принялась рассказывать о своей жизни. Когда она заговорила о Кирилле, Демьян вышел в соседнюю комнату. Уютную, маленькую, однажды жилую, даже пианино есть. Он остановился в дверях, не зная, куда смотреть. Везде фотографии Дарси, с раннего детства и до сегодняшнего дня. В этой комнате Тамара скучала по дочери. А ещё она молилась. В углу под иконами тоже фотографии Дарси. И свечи.

В большой раме под стеклом висят детские ползунки. Розовые.

Демьян не хочет детей. Он живёт для себя, а дети созданы, чтобы мешать, чтобы противостоять его эгоизму. Но при виде розовых ползунков, до смешного крохотных, внутри шевельнулось нечто чуждое. Странное чувство, тёплое до неудобства.

Это вывело Демьяна из себя. С какой стати его развезло от вида детских штанов Дарси?!

Он прошёлся, разглядывая фотографии. Маленькая Дарси, потом школьница, наряженная на выпускной вечер, поющая на сцене. Хочется спросить, о чём она думала, когда покупала вон то жуткое фиолетовое платье. Или накручивала чёлку под барана. И не арестовали ли её на пляже за две ниточки, которые она выдавала за бикини. Куда смотрел Архипов, когда дочь шла на пляж в таком виде?! Демьян разозлился. И на выпускную фотографию тоже смотрел с раздражением. У кавалера Дарси столько прыщей, что среди них затерялся нос. А туда же, обнимает её за талию, которая, кстати, слишком тонкая. Дарси вообще кормили, или Нонна всё съедала?!

Его настроение стремительно ухудшалось. В соседней комнате ворковала Дарси, рассказывала матери о грядущей свадьбе, а Демьян всё больше мрачнел.

Ильдико зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Она сочувственно смотрела на Демьяна, потом обвела взглядом фотографии на стене.

— Вы очень её любите?

Кого из женщин ему предлагается любить? Тамару, которую видит впервые, или Дарси, которая бесстыдно обнажает себя на пляже, позволяет прыщавым юнцам себя лапать и вообще… выходит замуж за его брата.

— Сегодня непростой день, — сказал вместо ответа.

— Может, сделать вам кофе?

— Нет, спасибо… но у меня есть пара вопросов.

— Да, конечно. — Ильдико взволнованно оглянулась на дверь.

— Тамара хоть что-нибудь понимает?

— Нет.

— Тогда почему она сжала руку Дарси? Она её узнала?

Ильдико вздохнула, потопталась на месте.