Стоящий у двери

– Валентин Николаевич, вас срочно зовет к себе Нестеров. И сам он прийти не может. – Интонация изменилась, словно парень на что-то намекал охранникам, но те не поняли. Доронин уже и так и сяк пытался догадаться, почему Привратник не идет. Не шкафом же его придавило? Спускаясь по гремучей лестнице, он не забывал смотреть по сторонам, ожидая ловушку. Но его просто привели в медицинский отсек бункера.

– У Главного подозрение на инфаркт. Постарайтесь не тревожить его, просто выслушайте.

– А мои люди?

– С ними все будет в порядке. Но поймите и нас: вдруг умирает человек. Это сейчас разобрались, что смерть не насильственная, а сначала, конечно, испугались. Подождите здесь немного, Борис Владленович просил привести еще и Елену.

– Наверху поищите. Она у нас сидит.

– Да?

Что прозвучало в коротком слове? Доронину показалось, что слишком много для простого вопроса. И не слишком ли быстро этот «адъютант» кинулся наверх по лестнице? Не увести Пищухину девицу у такого красавчика, рылом не вышел. Влип Динька в историю, но сердцу-то не прикажешь. Приказывать нечем – голова в отключке.

Врач вышел из изолятора, где, наверное, и лежал сейчас Нестеров, поинтересовался:

– Вы-то как себя чувствуете? Раз уж пришли, может, на осмотр?

– Не надо! – Ему сейчас что осмотр, что обыск ни к чему. – Не жалуюсь. Болячки сообразно возрасту и профессии.

А про радиопротекторы на дорожку спросить надо бы, но попозже. Неуютно было командиру без своего отряда, разделить силы – первый шаг к уничтожению. Но пока ничего не заставило насторожиться, в воздухе витал запах сердечных капель, спирта для дезинфекции. Похоже на правду.

* * *

– Лена, а у нас в метро говорят «на поверхность», а не «наружу».

– Ну, вы глубже под землей… Бункер – всего три этажа да крыша. – Елена все же сумела разговорить Дениса, сначала он только отвечал на ее вопросы, а потом уже немного рассказал и о городе. Невозможно было представить, что выжили тысячи людей. Десятки тысяч! Она даже и не видела никогда такого количества народа. Но станции, как рассказывал дядя, были малы, туннели для жилья непригодны, а уж опасностей под землей столько! Денис, вероятно, их даже преуменьшил, чтобы не пугать раньше времени. А у них тут что? Хоть каждый в отдельную комнату заселяйся, если не боишься от скуки зачахнуть. Весь нижний уровень жилой, и свободное место есть. На втором тоже живут, а на верхнем, кроме служебных помещений, ничего нет. Второй бункер закрыт, под склад используется. Она там часто бывает, женщины ходят туда порядок наводить и запасы проверять. Об этом девушка и рассказывала Денису:

– Говорят, перед войной сюда в срочном порядке завезли всё, что нужно, забили склады провиантом и другими вещами первой необходимости. Затеяли даже ремонт, но не успели. Дядя рассказывал, что потом тут чуть не угорели все, замазывая вонючей масляной краской ржавчину на конструкциях. Я не помню, только родилась тогда.

«Значит, родителей у нее тоже нет, – думал Денис. – Один дядя, и тот вечно занят, потому что где ж Главному Привратнику взять время?» Ведь из рассказа Елены следовало, что Нестеров стоял во главе правительства бункера с самого начала.

Говорить ничего и не пришлось… Денис просто сидел и слушал, чувствуя себя на своем месте; дрожь прошла, и он понял, что девушка от него не убежит, потому что ей также не хочется никуда отсюда уходить. Можно и дальше рассказывать про Бауманский Альянс, не равняясь на Сафроненко, так, как сам умеет, не пытаясь лезть из кожи вон, чтобы подобрать слова. Поняв это, он успокоился. Но тут послышался стук в дверь, почему-то смутивший Дениса. И видеть вошедшего ему совсем не хотелось. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

– Лёш, что случилось?

– Тебя срочно вызывает Борис Владленович.

Насмешливый взгляд этого Лёши, которого по возрасту именем-отчеством бы называть, Денису не понравился. Что может связывать Елену с этим мужчиной намного старше ее?

– Скажи ему, я сейчас приду.

– Не выйдет, Ленка… Он плохо себя чувствует, беги вниз, в медицинский отсек. И побыстрее. Нет, не так уж всё плохо! Просто он тебя там не один ждет.