Стоящий у солнца. Страга Севера. Земля Сияющей Власти

— Почему вас было так мало? — у хозяина прорезался талант к русскому языку и недовольство в голосе. — Вы обещали привести сюда казачьи сотни и полки… Так где же они, казак?

— Прости, брат, так уж вышло, — повинился он. — В России тоже не сладко. Кто поехал, тот и поехал. Но мы дрались честно.

Корчмарь соскочил со своего стула, однако и на ногах ничуть не возвысился над прилавком, с минуту сопел, пересиливая недовольство, затем сказал в сторону:

— Добро… Иди за стол, я сам всё принесу, через четверть часа… А деньги у тебя какие?

У Арчеладзе вообще в карманах не оказалось денег, однако пехотинец сказал по дороге к корчме, что у него есть доллары. Их и предложил полковник. Хозяин опять засопел, постучал ножками по полу и наконец согласился взять.

Через четверть часа он явился к столу с огромным деревянным подносом, снаряжённым в точности по заказу и обильно. Мясо ещё скворчало в глубокой сковороде, издавая пряный запах, килограммовые кисти сияющего винограда свешивались, как на полотнах художников эпохи Возрождения.

— Когда не было экономической блокады, я мог накрывать столы и побогаче, — похвастался корчмарь. — Но пришли американцы и перекрыли все дороги и реки. Из Болгарии теперь ничего не поступает, а я всё время там брал свинину, овощи и фрукты.

— Да, брат, с этими янки мы ещё пожуём сухого хлебушка, — весело сказал Арчеладзе. — Ничего, будет и на нашей улице праздник!

Подполковнику было приказано не открывать рта, и он послушно помалкивал.

— Братишка! — Арчеладзе поймал уходящего корчмаря. — У тебя найдётся место, где прикорнуть до утра? Куда мы пойдём на ночь глядя?

— Найдётся, — засопел тот и засеменил к стойке.

Пьяные посетители в дальнем углу корчмы пили вино из кружек и тупо таращились в их сторону, однако Арчеладзе решил не обращать внимания на эти косые взгляды — не очень-то тут привечали русских братьев…

Жалко было, не поговорить всласть за хорошим столом и вином. Приходилось шептаться по-английски, делая вид, что заняты пищей. Сейчас ни о чём не хотелось думать, тем более, о своей судьбе. Хотелось не вспоминать прошлое, не будоражить сознание будущим, а просто пожить несколько часов настоящим, что удавалось так редко и мало. И чтобы не думать, следовало говорить и слушать между стаканами вина, однако сербы в своём углу всё больше и больше проявляли к ним интерес. А один, с нагло выпученными глазами, подошёл и сел за соседний столик, в надежде, что его пригласят, и, не дождавшись, пристукнул кружкой.

— Эй, вы русские? — задиристо спросил он, откидывая назад длинные потные волосы. — Если русские, отвечайте мне, почему вы предали своих братьев-славян? Почему Россия не пришла на помощь к своим единоверцам? Почему позволила хозяйничать на нашей земле проклятым американцам?

Его надо было сразу же поставить на место, чтобы избежать скандала. Второй уже нацеливался прийти на помощь своему товарищу.

Арчеладзе резко развернулся к нему, поставил кулаки перед собой.

— Я не отвечаю за чужое предательство! Режим в России предал не только сербов, но и свой собственный народ! Видишь, я здесь! И до сих пор воюю за свободу, за вашу свободу! Могу ответить только за себя!

— Ты пьёшь вино, а не воюешь!

— Ты тоже пьёшь вино и не воюешь! — отпарировал полковник.

— Я пью с горя!

— А я с чего? С радости, что ли?!

Серб ушёл, не сказав больше ни слова, вероятно, почувствовал, что выместить здесь своё неудовольствие не удастся.

— Чего он хотел? — спросил пехотинец. — Почему злой?

— У него есть основания, — хотел отвязаться от темы Арчеладзе. — Давай выпьем. Тебя хоть как зовут?

— Джейсон, — представился тот. — Джейсон Дениз.

— Погоди, так что же в тебе от русского осталось? И зовут как… У нас так обычно породистых собак называют.

— Знаю… Ты не назвал своё имя?

— Эдуард Никанорович, — сказал Арчеладзе и вдруг запнулся, чуть не назвав свою фамилию.

Получалось, что от русского и у самого-то — одно отчество…

А пехотинец уловил этот нюанс и мгновенно отреагировал.

— Ты тоже носишь имя не славянское. Эд!

— Не Эд, а Эдуард Никанорович! — надавил полковник, забываясь. — А имя веяние моды.

— Тогда назови фамилию, — потребовал уже опьяневший американец.

Можно было представиться Ивановым, Петровым, но сейчас он как бы отключился от прошлого и погасил в сознании извечную оперативную бдительность и изворотливость. И всё-таки ушёл от прямого ответа.

— Да, во мне намешано много кровей, — проговорил он, глядя в стакан с красным вином. — Дед — русский, бабка — украинка, а другая бабка со стороны матери — мордовка. А фамилия… фамилия кавказская. Но я — русский, потому что никем иным не хочу и не могу быть. Иногда жалею, не осталось кавказского темперамента. Иначе бы я эту суку — зарезал…

— Кого? — Джейсон отшелушивал грязь с лица и осторожно касался подсохшей раны на голове.

— Это я так, шутка! Нет, всё в порядке, Джейсон. Я вижу, ты тоже русский. Иначе бы не пил со мной. И Христа бы не искал в горах. Его сейчас только русские и ищут. И всегда ходили искали…

— Ты тоже ищешь Христа? — обрадовался пехотинец. — Это правда?