Стоящий

– Я ничего не жду. Отправляю заявки, просто я не тот, кто им нужен.

– Раскрою великий секрет, – подмигнул Евгений. – Они сами не знают, кто им нужен. Им просто нужно показать.

Из студии вышла Светлана, поежилась.

– Господа актеры! – позвала она. – Вас уже ждут!

– Идем, – кивнул Евгений.

Они пошли, неспеша обходя подсыхающие лужи, в которых вяло крутились вокруг себя желтые листья. Алексей задумался как они сюда попали – вокруг метров на триста ни одного дерева.

Поднимаясь на лифте, они слушали разговор Светланы по телефону.

– Если завтра снова опоздаешь на съемки, с тобой больше никто не будет возиться… Нет, я понимаю, что у тебя дети, их нужно в садик отвести, но ты и меня пойми… Нет, я не могу попросить отсрочить время. Оставь их с женой! В смысле не может?..

– Никиту ругает, – шепнул Евгений, криво улыбнувшись. – Ты текст выучил?

– Да, – кивнул Алексей.

– Зря, – вздохнул Евгений. – Хочешь стать артистом, не зубри текст, а живи им. Тогда появляется свобода. А свобода – залог любой жизни. А любая жизнь живет экспромтом, в ней нет четкого расписания или плана…

– Что вы там шепчетесь? – спросила Светлана.

– Репетируем, – ответил Алексей. – Роли повторяем.

Евгений кивнул.

– Женя, от текста не отходи… – ее взгляд превратился в холодное орудие пыток. – Полгода назад я чуть не описалась от ужаса!

– Ты испугалась, а Виталик меня похвал, – Евгений поправил галстук. – Надо будет, отойду от текста.

Они вышли из лифта, пошли по длинному коридору со множеством дверей. Каблуки Светланы выдавали четкий солдатский цокот.

– Там сейчас не Виталик работает, а другой человек. Какой-то Лаврентий Александрович. Не лицо, а жабья рожа. Вечно недовольный. Как мне сказали, он любитель затянуть съемки только из-за того, что ему не понравился дубль… И это где?! В гребанном реалити-шоу с подставными артистами. И чаще непрофессионалами!

Они подошли к двери с табличкой «СТУДИЯ 150. ДАВАЙ РАЗВЕДЕМСЯ». Постучали. Зашли.

К съемкам готовились тщательно – Лаврентий Александрович оказался педантичным режиссером. Он десять минут отчитывал на повышенных тонах художницу по декорациям – миловидную брюнетку с почти детским лицом.

– Твоя дура ассистентка поставила цветы! На кой черт в передаче, где адвокат разбирает дела до суда, на столе стоит цветы? Нет, ты мне скажи, Лида, она кретинка? Пусть графин с водой поставит лучше! Нахрен все эти цветочки? Убирай! И цветы тоже! И ассистентку свою тоже – вон!

– Нервный, – заметил Алексей, пытаясь унять дрожь и чувствуя, как вчерашний заученный текст уплывает из головы.

– Да как все начальники – обычный, – пожал плечами подошедший Евгений, зажевывая мятной жвачкой коньяк.

В углу сидела женщина, красила тушью длинные ресницы, и словно вся тянулась вслед за кисточкой, опровергая при этом все рассказы о раскрытом рте во время процесса. Светлана кивнула в ее сторону.

– Это Надежда, – сказала она актерам, – твоя жена и твоя мачеха.

Евгений хмыкнул.

– Я не прочь побыть ее мужем.

– Что у тебя с лицом? – спросила его Светлана.

– А что? – нахмурился тот.

– Да как будто у тебя… – Светлана провела рукой щеке, хотела что-то добавить, но ее перебил возглас режиссера.

– По местам! Актеры!

Все засуетились. Надежда захлопнула зеркальце, кинула вместе с тушью в сумочку, вальяжно, виляя бедрами из стороны в стороны, как только что ступивший на землю матрос, села за стол. Вошел адвокат Никоненко, поправил очки, разложил перед собой листочки с текстом.

– Адвокат никогда не учит текст, – шепнул Евгений, – всегда читает его один раз перед съемкой очередного выпуска, а потом заглядывает.

– За столько выпусков особо и учить ничего не надо, – ответил Алексей.

– Так, вы Нина, жена бизнесмена, – Лаврентий Александрович наставил на нее ручку, сверяясь со сценарием.

– Верно, – кивнула та и зашевелила ресницами.

– Могли бы одеться и получше, – недовольно промычал режиссер. – Так, а вы, ее муж…

Евгений кивнул и совершенно не смутился, когда Лаврентий Александрович оценивающе осмотрел его с головы до ног.

– Сойдет… Хотя, часов у тебя нет что ли?

– Да потерял часы как месяц назад, а новые пока что не покупал, – ответил Евгений.

– Черт! – режиссер снял с руки свои. – Держи, только не потеряй их. Они стоят больше тысячи баксов…

– Буду беречь как зеницу ока! – Евгений одел часы.

– Так, пьющий муж, бизнесмен, от тебя уходит жена, ты не хочешь ее отпускать, но узнаешь, что твой сын стал ее любовником, – протараторил режиссер. – Черт, сценарист бездарность полная!.. Так, ладно… А где сам сын?

– Я здесь, – отозвался Алексей.

– Так, хорошо, ты сын, признаешься отцу что состоишь в интимных отношениях с мачехой и хочешь жениться. В конце ты дерешься с отцом, – он хлопнул в ладоши. – Так! Пробегаем по всем ролям два раза, без камер. Потом начинаем.

Они пробежали. На все ушло час. Лаврентию Александровичу вроде все нравилось. Светлана стояла поодаль, за камерами и нервно грызла ручку.

– Так, – засопел режиссер. – Жена, больше раскрепощенности. Вы должны быть настоящей блядью, которая повелась вначале на деньги, а потом на молодое тело.

– Я не блядь вам! – недовольно высказалась Нина/Надежда.