Стоять, бояться!

Но получалось так плохо и неартистично, что Дусе захотелось уйти. Этим двоим, кажется, было о чем потолковать, атмосферу кухни переполняли недоговоренность и тайна. Но как добраться до ближайшей кушетки с теплым пледом, Евдокия не знала.

Поэтому, ерзая от неловкости, сидела между Ильей и Кирой неким штырем-разрядником и пила предложенный горячий чай.

– Нам негде переночевать, – утыкаясь лицом в тарелку и лихо работая ложкой, как бы между прочим произнес Илья. – Пустишь? – продолжая есть, поинтересовался исподлобья.

– Разложу мамин диван в гостиной, – тихо сказала Кира и кивнула.

– А можно мне на полу постелить?! – поднимая руку, словно школьница, пропищала Землероева. Еще не хватало одну постель с этим дебильным мажором делить!

– Зачем? – глядя на макушку жующего Ильи, пожала плечами брюнетка. – В кладовке есть раскладушка.

– Вот и отлично, – покончив с борщом, проговорил Зубов. Отодвинул пустую тарелку. – Я могу воспользоваться твоим домашним телефоном и компьютером?

– Конечно, – подхватилась к тарелке Кира. – Он в…

– Я помню, – вставая, оборвал Зубов и вышел из кухни.

Кира, глядя ему вслед, замерла с тарелкой на весу. Евдокия все еще не знала, что ей делать и как себя вести с этой нелюбопытной странной женщиной. Ерзала на табурете и хотела в принципе немногого на крошечный остаток жуткого вечера: раздобыть иголку, нитку и пару любых пуговиц для кофточки, хоть как-то починить застежку на куртке и рухнуть спать. В идеале – под толстым одеялом, предварительно приняв горячий душ.

– У вас что-то случилось? – продолжая глядеть в сторону коридора, где скрылся Илья, негромко спросила Кира. – Что-то плохое?

– Ну… это слабо сказано, – горько усмехнулась Дуся. Кошмар сегодняшнего дня выражение «что-то плохое» передавало хиленько. На троечку.

– Почему вам… Илье негде переночевать? – Обращая лицо к гостье, хозяйка приподняла обалденно красивые собольи брови. – У него…

– Он сам вам все расскажет. Если захочет.

– Хорошо, – понуро согласилась Кира. – Еще чаю?

– Мне бы в душ…

– Я дам вам полотенце…

Брюнетка так и не спросила, кем приходится Зубову Землероева в разодранной кофточке, почему они пришли вместе, почему именно к ней… Вела себя так, словно Дуся наложила табу на любые расспросы.

Илья сидел на диване в полутемной гостиной и тискал в руке разобранный на части мобильный телефон. Звонить никому не хотелось. Из кухни он вышел только потому, что сил не хватило смотреть на беременную Киру. Все вопросы, рвущиеся с языка, он задавал только себе.

«Ну что, остолоп, – язвил устало, – пришел к чужой жене с последним приветом? Полюбовался? Убедился? Все вопросы снял, а легче стало?..»

Чего приперся?! Проехал бы снова мимо, сейчас бы уже говорил с кем-нибудь из настоящих друзей.

Идиот! Не мог хотя бы до гостиницы доехать!

В том, что он остался у Киры, Зубов находил нечто мазохистское. Как будто на крепость себя проверял. Если бы не постоянные внутренние упреки в трусости, Илья ушел бы сразу, как только беременная Кира открыла дверь. Просто поздоровался, поздравил и пошагал на улицу. Пусть чужая жена ломает голову над тем, зачем он появился снова.

Но он не смог. Еще раз смалодушничать. Сбежать. Окончательно превратиться в трусливого придурка, в человека, не доводящего до конца ни одного решения.

Он плохо притворился безразличным и позволил себе сбежать только из кухни. Компьютер стоял в комнате Киры, но заставить себя войти туда Илья уже не смог, поскольку спальню Киры помнил наизусть. Эта комната ему снилась: светлая мебель с завитушками, туалетный столик, где уже не будет его фотографии, большая плюшевая панда на фоне сиреневых штор, уютный овальный коврик под компьютерным столом, что так приятно грел и щекотал босые ноги…

Ничего этого уже не будет!

Диван-кровать, наверняка, застеленная другим бельем – подаренным на свадьбу, на шее панды болтается галстук болотно-защитного цвета, за дверью на вешалке висит мужской халат или даже пижама…

В гостиную вошла Кира, включила верхний свет и молча поставила на журнальный столик возле Зубова включенный ноутбук.

Илья едва не спросил с насмешливостью: «Ба, молодожены новой техникой обзавелись?!», но ума хватило не язвить. (Ехидство – последние оружие побежденных и малодушных.) Поблагодарил кивком и достал из кармана карту памяти фотоаппарата.

Спал Зубов отвратительно. До самого рассвета ворочался на узком неразобранном диване и страшно завидовал Дусе: помытая воришка засопела, едва коснулась головой подушки.

Проснулся, разумеется, позже назначенного времени и очень удивился, не обнаружив в комнате ни раскладушки, ни воришки.

«Сбежала! – Негодование разбудило окончательно. – По-тихому собрала постель и даже не попрощалась!»

Илья отбросил одеяло, подскочил к двери в коридор, но открывать ее не понадобилось: откуда-то, наверное из кухни, доносились тихие женские голоса.

Зубов выдохнул. Оделся. И разыскав в кармане записку с номерами телефонов, позвонил сыщику Паршину с домашнего телефона Киры.

       * *

*

Назвать себя идейным борцом за справедливость Паршин никогда б не смог.