Стоять насмерть!

Командир 394-й дивизии приказывал взять перевал и укрепиться на нем. Ущелье реки Гвандры приобретало все большее значение для развития наступления на клухорском направлении. Поэтому в район, где начинался подъем на перевал Клыч, передислоцировался 220-й кавалерийский полк, что было очень кстати. Теперь командование отряда альпинистов могло действовать, не оглядываясь на свои тылы, и смело штурмовать перевал.

Вечером Гусев собрал под скалой командиров групп и изложил им план наступления. На левую седловину шла группа лейтенанта Голубева с задачей взять ее. Это было необходимо для прикрытия левого фланга всего отряда. Поскольку перевал на левой седловине считался ложным, можно было полагать, что особого сопротивления там наши войска не встретят. Другую группу Гусев послал направо, чтобы закрыть лощину, где шла тропа на основную перевальную точку. По тропе можно было пройти в тыл наших войск к шалашу, где по-прежнему находилась только группа связных. На центральную седловину с основными силами отряда шли Хатенов, Сали, Петров и Гусев. Достигнув непосредственных подступов к перевалу, старший лейтенант Гусев с лейтенантом Петровым должны были остаться с центральной группой, а группам Хатенова и Сали предстояло разъединиться, чтобы наступать на перевал по скальным хребтам слева и справа.

На рассвете следующего дня началась реализация намеченного плана. Егеря заметили наши войска не сразу: к рассвету на хребте задержались облака. Они (облака) лежали на перемычках, а над ними возвышались собственно скальные вершины. До позиций противника было 300–400 метров.

Однако когда остатки облаков сдуло с хребта, немцы открыли по советским бойцам бешеный огонь. Фланговые группы продолжали продвигаться, а в центре наши войска попали в огневой мешок и залегли. Солдаты стали окапываться, что в тех условиях означало — сделать укрытия из камней. Но альпинисты знали, что после полудня облака, поднимающиеся из ущелий, вновь закроют хребты, вершины и весь массив Эльбруса сплошной пеленой.

В ожидании, когда наших бойцов накроет облако, Гусев приказал минометчикам (был всего один миномет) пристреляться по перевалу, чтобы вести затем огонь в облаках. Но удалось это не сразу, опять сказалась особенность, связанная с горами: минометчики не учли превышение цели, ведь сам гребень находился выше наших позиций.

После того как склон опять закрыло облаком, советский горный отряд снова двинулся вперед, но немцы продолжали стрелять и через облака. Из-за потерь в основной группе осталось только 26 человек. Одна из фланговых групп достигла своей цели, но вышла на ложный перевал, от второй не было вообще никаких вестей. В это время Гусеву поступило сообщение, что на помощь нашим бойцам из 220 кп движется еще один спешенный кавалерийский эскадрон.

В это время на склоне ниже войск КА начали рваться мины. Били два батальонных миномета. Очевидно, немцы пристрелялись к шалашу — не иначе как решили, что именно там находится командный пункт отряда.

Гусев подготовил донесение в штаб дивизии, перечислил в нем потери, подробно описал обстановку, изложил суть плана наступления на перевал.

Близились сумерки. Собравшиеся у КП легкораненые готовились начать спуск. Тяжелораненых бойцов — кого на импровизированных носилках, а кого на себе — решили спускать после наступления темноты, чтобы, не опасаясь обстрела сверху, действовать не спеша, осторожно. Наибольшие потери, естественно, понесла центральная группа, но имелись раненые и в составе фланговых групп. Под вечер сверху пришел лейтенант Сали. У него была прострелена кисть правой руки. Рана оказалась рваная, поэтому Сали тоже пришлось отправлять вниз…

Командир кавалерийского полка не сообщил Гусеву о задании, которое получил направленный на помощь отряду эскадрон. Не ясен был и характер взаимоотношений комэска с командирами штурмового отряда. Гусеву предстояло встретиться с ним у шалаша и продумать общий план действий. Поскольку каждый человек был на счету, пришлось идти без сопровождающего.