Стоять в огне

— Благодарю, гауптштурмфюрер. Подполковник Ранке уже дал мне кое-какие сведения о группе Беркута. Кажется, вы не согласны с версией гестапо и абвера относительно ее происхождения, не правда ли? — оберштурмфюрер наконец осушил свою рюмку и поставил ее на стол, но не садился. Оба продолжали стоять.

— Не согласен. Полагаю, имеем дело с непрофессионалами. А гестапо не согласно с этим. Вероятнее всего, в ядре этой группы — два-три отчаянных смельчака, владеющих немецким. Допускаю даже, что их руководитель — подлинный немец. Из местных колонистов, завербованных большевиками. Впервые я столкнулся с ним еще в сорок первом. Тогда он был комендантом одного из дотов Подольского укрепрайона.

— О, значит, вы лично знакомы с Беркутом? Почему же тогда гестапо не верит, что он всего лишь бывший комендант дота?

— Почему же, верит. Но прошло много времени. Там считают, что его успели подготовить в разведшколе и опять забросить сюда. Но я в этом сомневаюсь. Замечу, что фигура весьма неординарная, кем бы он ни оказался на самом деле. Анализируя его операции, действительно легко поверить, что имеешь дело с грамотным, хитрым и хорошо подготовленным диверсантом. Отлично подготовленным. С большой практикой. И очень своеобразным почерком.

— Тем не менее вас это не убеждает, — иронично заключил Беркут. — Почему?

— Потому что по натуре своей он остается обычным партизаном. Ну, еще, как их здесь называют, народным мстителем. История Украины знает много таких народных вождей. Тем не менее я ценю его талант и мужество.

— В гестапо даже утверждают, что вы слишком увлекаетесь подвигами Беркута. Вместо того, чтобы обнаружить базу группы и уничтожить ее.

— Ах, это гестапо… Подозрение — их первая заповедь. Что же касается группы, то операция, собственно, уже началась. Любопытный вариант. Я написал Беркуту письмо и пригласил его сюда.

Ольбрехт в недоумении покачал головой. Он ждал разъяснений.

— Письмо должен передать один из местных крестьян. Бывший связной Беркута.

— Связной согласился сотрудничать с нами?

— Нет. Все несколько сложнее. Старик передаст Беркуту письмо. Только и всего. Передача письма — за свободу. В обычной ситуации такой ход мог бы показаться лишенным смысла. Но в данном случае речь идет не о простом главаре лесной банды. К тому же я хочу предложить условия, на которых Беркут может согласиться работать с нами.

Гость скептически улыбнулся, и Штубер заметил эту улыбку.

— Я готов сотрудничать с этим человеком на любых условиях. И сдержу свое слово. Чтобы избежать провала, Беркут как агент не будет зафиксирован ни в одном из досье абвера, гестапо, жандармерии или службы безопасности. Пока что, разумеется. Зато, имея такого союзника, мы за два-три месяца сумеем проникнуть во все окрестные партизанские отряды и подпольные группы и ликвидировать их. А затем перебросить свои силы в другой регион.

— Размах… — согласился оберштурмфюрер. — Стало быть, рассчитываете, что он отзовется на письмо, положившись на ваше честное слово? Не могу понять, на чем построен ваш расчет.

— Кроме всего прочего, на особенностях характера Беркута, его взглядах на войну и собственное участие в ней. Наконец, на его самолюбии.

— Что ж, вы неплохой психолог, — спокойно произнес Ольбрехт. И только теперь Штубер обратил внимание на то, что кобура его расстегнута и рука лежит на пистолете. — Все рассчитано верно. Позвольте представиться: я и есть тот самый Беркут, — выхватил он оружие. — Спокойно! Снять ремень и бросить в угол.

В то же мгновение закрывавшее вход одеяло приподнялось и на пороге, с пистолетом в руке, вырос высокий русоволосый унтер-офицер.

Руки Штубера легли на пояс у пряжки. Однако трудно было предугадать, как он поступит в следующий момент: расстегнет ее или схватится за оружие.

— К чему все эти предосторожности, господин Беркут? — Громов сразу же обратил внимание, что сказано это было довольно спокойно. Даже несколько небрежно, с вызовом. — Да, вы действительно прибыли в крепость, но, согласитесь, по моему приглашению. Так цените мою элементарную вежливость. Неужели вы полагаете, что я не узнал вас, не понял, с кем имею дело?

— Не поняли и не пытайтесь разубеждать меня в этом, гауптштурмфюрер.

— В таком случае я разочарован, Беркут. По-моему, вы просто не готовы к… новым взаимоотношениям, — помрачнел Штубер. — Вообще не готовы, в силу своего мировоззрения, и в этом ваш недостаток.

— Но есть и некоторые достоинства.

— Есть, конечно, — Штубер медленно снял ремень, отбросил его в угол и тут же выхватил откуда-то из-под полы френча маленький, почти миниатюрный пистолетик; каким-то неуловимым движением выхватил его… — Я не буду стрелять! — предупредил не столько Беркута, сколько стоящего за порогом. — Но учтите: любой выстрел, ваш или мой, — и из крепости вам уже не вырваться. Да и не затем я приглашал вас сюда, Беркут, чтобы устраивать дуэли на швейцарских пистолетиках.

— Вот и отложите его в сторону, — пожал плечами Беркут, демонстративно вкладывая свое оружие в кобуру. — Мой ординарец спустится вниз и подождет там, а мы сумеем спокойно поговорить. Время у меня еще есть.