Стоиеновая певичка, или Райский ангел

— Поздравляю. Это большое событие, — проговорил Дайки и, залпом выпив остывший кофе, поднялся. Его лицо стало белым, словно лист бумаги. Я почувствовала, что лечу вниз, в пропасть.

Пошатываясь, он направился к кассе, и я, точно полевая мышь, засеменила вслед за ним, отчаянно пытаясь сунуть ему в руку конец каната, ведь наше состязание по его перетягиванию так и не началось.

— Значит, ты меня благословляешь?

«С вас тысяча пятьдесят семь иен».

— Ну скажи хоть что-нибудь. Ты сердишься? Ни о каком разрыве речь не идёт. Ты неправильно меня понял.

«Вы дали две тысячи».

— Считай, что этого разговора не было. Ну хочешь, я откажусь от дебюта.

«Получите девятьсот сорок три иены сдачи. Благодарю вас».

Не говоря ни слова, Дайки с хмурым видом вышел на улицу, и я кинулась вслед за ним. Теперь мне оставалось только одно — плакать.

— Умоляю, прости меня… Просто я устала от этих бесконечных скитаний. В кои-то веки у меня появилась возможность поработать там, где мне могли создать приличные условия. Но теперь мне ничего этого не нужно. Мне уже всё равно.

О, как бы я была счастлива, если б эти мои слова соответствовали действительности! Оставалось лишь надеяться, что, повторяя их как заклинание, я заставлю себя в них поверить. Вот было бы хорошо!

— Ты не должна отказываться, — сказал Дайки. — Какой смысл возвращаться к пройденному? Я всегда говорил, что, мотаясь по гастролям, ты ничего не добьёшься. У тебя есть талант, поэтому я и хотел, чтобы ты поскорее оставила поприще бродячей артистки. Если ты выступишь с дебютом и станешь бороться за место под солнцем на большой эстраде, это и для меня честь. Как для твоего бывшего друга.

— Что значит «бывшего»? Мы ведь будем встречаться? Какое-то время мне придётся вести поднадзорную жизнь, но я сумею улизнуть. Если я тебя позову, ты придёшь?

— Угу…

Лицо у Дайки исказилось, как будто он собирался заплакать. Он сразу же отвёл глаза. Как это на него похоже!

— Послушай, я постараюсь по возможности оттянуть свой дебют. Так что двадцать второго можешь присылать машину, как мы условились. Что бы там ни было, я вернусь к тебе. На время.

— Ясно.

Не оборачиваясь, он торопливо зашагал к машине.

— Ну всё, договорились, — бросил он на прощание, по-прежнему не глядя на меня.

Дверца машины с лязгом захлопнулась. Включился мотор, и, выпустив облачко белого дыма, автомобиль медленно тронулся с места.

Я стояла на углу, цепенея от холода. При каждом вздохе мне казалось, что вместе с теплом моего дыхания из сердца одно за другим уходят нежные воспоминания.

Не может быть, что это конец. Ведь он сказал, что мы будем встречаться. Но тогда почему он не захотел меня проводить?

У видневшегося вдали перекрёстка автомобиль Дайки ненадолго остановился перед светофором. Мне не хотелось терять его из виду. Немигающими глазами я смотрела на тусклые огоньки задних фар. Пока они ещё не исчезли, надо успеть прошептать ему вдогонку единственно верные и правдивые слова. Но огоньки растаяли во мраке, словно зимние падучие звёзды.

Я рухнула на колени и, упёршись руками в асфальт, заплакала в голос, как ребёнок.

Наступило двадцать второе число.

Машина, которую Дайки намеревался заказать в фирме, оказывающей населению услуги при переезде, так и не пришла.

Вечером за мной заехал Госака на своём «мерседесе» и повёз меня на встречу в новое эстрадное агентство. Президент оказался толстым, как боров, белолицым мужчиной средних лет. Из беседы с ним мне запомнилось только одно: когда он что-то говорил, его пухлые отвислые щёки начинали колыхаться. Я сидела с отсутствующим видом, зато Госака говорил без умолку, чем привёл президента в прекрасное расположение духа, и он, вызвав такси, повёз нас ужинать в «Принс-отель» на Акасаку. Затем мы поднялись в бар на последнем этаже и беседовали ещё битый час, после чего вернулись в агентство.

— Кажется, предварительный зондаж прошёл успешно. Теперь он наверняка свяжется с нами снова. Ну что ж, сегодня ты недурно поработала! — сказал Госака, когда мы с ним сели в его «мерседес». Настроение у него было отличное. По пути он без конца напевал старые энка, каждый раз оборачиваясь ко мне за одобрением. — Ха-ха-ха-ха!

Вернувшись домой, я вдруг почувствовала смертельную усталость и прямо в костюме повалилась на кровать. Не зажигая света, я смотрела в окно на звёздное небо.

Мама рассказывала, что в ночь моего появления на свет всё небо было усыпано яркими звёздами. После родов она, лёжа на больничной койке, долго смотрела на звёзды и молилась о моём счастье.

Я давно уже ей не писала. Как она, здорова ли? Удалось ли отцу найти новую работу? Сделавшись певицей, я лишилась возможности регулярно посылать родителям деньги. Хватает ли им теперь на жизнь?

Сколько воды утекло с тех пор!..

Мне подумалось, что сейчас, в эту звёздную ночь, я переживаю второе рождение. Разве это не счастливое событие?

Оставив включённым газовый обогреватель, я незаметно погрузилась в сон. В комнате стало душно, я вспотела, и мне приснился кошмарный сон.

Героями кошмара были двое: я и гитара.