Стойкий (ЛП)

Эрик положил руку мне на живот, а я уставилась в потолок. Я понятия не имела, что секс может быть таким хорошим, таким красивым, чувственным и нежным. Частью этого, вероятно, была вся та близость, которую мы разделили прямо перед тем, как он скользнул в меня. У меня никогда не было никого, кто занимался бы со мной любовью. Сексом да, но не любовью. Никого никогда не волновало, хорошо ли мне. Никого никогда не волновало, что я чувствую.

На протяжении всей своей жизни я никогда не думала о будущем. Я старалась не загадывать наперёд. Я сосредоточилась только на сегодняшнем дне и, возможно, на завтрашнем. Я не думала, что для меня есть какая-то надежда, какое-то будущее. И прямо сейчас я борюсь со всем внутри себя, чтобы и продолжать так делать.

Эрик — хороший человек. Он совершенен во всех смыслах этого слова, и я не заслуживаю такого, как он. И нет, я не строю из себя мученицу, я просто реалистка. У меня нет семьи, нет денег, нет нормального дома. Моё прошлое — словно сценарий для фильма. Я всегда одна. И я даже не знаю, как заводить нормальные отношения. Свидания? Никогда на них не была, да и вряд ли это для меня. Кроме того, мне нужно сосредоточиться на том, чтобы держать голову на плаву и полагаться только на себя. Я больше не могу полагаться на мужчину. Я больше не могу этого делать. Неважно, как сильно я этого хочу.

Если бы я встретила Эрика много лет назад, я влюбилась бы в него. Я бы ухватилась за возможность побыть с ним и насладиться вниманием, которое он оказывает мне. Я бы внушила себе, что он любит меня, и я бы попыталась быть той, кем, как я думаю, он хотел, чтобы я была. Я бы сделала всё, что угодно, лишь бы кто-нибудь сказал мне, что любит меня. Но я уже не тот человек, которым была раньше. Я больше не так не уверена в себе.

Прежняя я так отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то полюбил меня, что игнорировала каждый красный флаг и предупреждающий звоночек, которые попадались мне. Как тогда, когда Ричард забрал меня к себе домой из больницы. Там было так много предупреждающих сигналов, что они должны были ослепить меня. Но вместо этого я находилась в отрицании. Насколько это хреново? Так отчаянно, что я жила с диагностированным психопатом и даже не осознавала этого.

И я, может быть, и не самый умный человек на планете, но я достаточно сообразительная, чтобы понимать, что не должна основывать отношения на том, что у меня было с Ричардом. Или мужчины до него. Я всё это осознаю и понимаю. Всё это делает меня такой измученной любовью, которую Эрик предлагает мне прямо сейчас.

Мои веки наконец отяжелели, и я знаю, что мне нужно попытаться немного поспать. В противном случае я буду еле стоять на ногах в закусочной. Я закрываю глаза и, клянусь, прошло всего четыре минуты, когда Эрик будит меня.

— У тебя звонит будильник, Полли, — шепчет он мне на ухо и целует в щёку.

— Я уже встаю. — Я стону и тянусь к своему будильнику на тумбочке, затем хлопаю по нему рукой, пока не нажимаю на него достаточно, чтобы остановить звуковой сигнал.

Я хватаю подушку и накрываю ею голову. Сквозь материал я слышу, как Эрик смеётся. Диван слегка двигается, и шлёпанье его ног по старому деревянному полу затихает, а затем дверь ванной закрывается. Я быстро сбрасываю с себя одеяло, спрыгиваю вниз, затем хватаю свой халат и надеваю его.

Мои ноги неплохо бы побрить, и я так и не смыла макияж прошлой ночью. Мне отчаянно нужно почистить зубы и принять душ, но Эрик там. Я роюсь в своём комоде и беру чистую одежду, когда в туалете спускается вода.

Он выходит, и я тереблю подол халата, чтобы не смотреть на него. Это несправедливо, что он так хорошо выглядит по утрам. Когда я прохожу мимо него, он хватает меня за руку, притягивает к себе, затем целует в лоб. Я снова наклоняю голову, но он останавливает меня и поворачивает моё тело так, чтобы я была к нему лицом. Его большой палец цепляется за мой подбородок, приподнимая его так, чтобы я смотрела на него.

Когда я наконец встречаюсь с ним взглядом, он говорит:

— Доброе утро, детка.

Мне уже двадцать восемь лет, но никто никогда не называл меня ласковым словом. «Чёрт возьми, малышка, а ты умеешь сосать» не считается. Может быть, это потому, что никто никогда не смотрел на меня так, как сейчас. Но более чем вероятно, это потому, что, несмотря на всё плохое дерьмо, грязь и боль, Эрик сказал мне это самое приятное, что кто-либо когда-либо говорил мне. И не из-за слов, а из-за искренности в его словах.

Я облизываю губы и пытаюсь что-то сказать, но он лишает меня дара речи. Тепло поднимается от живота, и моё лицо нагревается, краснея, когда мои глаза начинают гореть. Он наблюдает, видит всё это. Точно так же, как в самый первый раз, когда мы столкнулись друг с другом. Он видит меня.

— Я знаю, — шепчет он.

Потому что я идиотка, я отстраняюсь и иду в ванную, затем закрываю и запираю дверь. Моя спина ударяется о дерево, и я делаю глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Или, по крайней мере, пытаюсь. После долгого горячего душа я чувствую себя немного лучше. Я почти в норме.