Стойкий (ЛП)

Мы с Мелли выходим из кухни и направляемся к бару. Мы уже договорились выпить после, так как кулинарный класс предлагался баром и рестораном. Я заказываю ещё один бокал вина, а Мелли получает лимонад.

— Могу я спросить тебя кое о чём? — спрашивает она.

Прикинув, что когда-нибудь мне самой придётся обсудить неизбежное, я киваю.

— Ага. Давай покончим с этим. — Я нервно смеюсь.

— Он пытался тебе дозвониться?

Мне не нужно спрашивать, кого она имеет в виду.

— Нет. У меня нет сотового телефона, и как только он попал в тюрьму, я перестала оплачивать телефонные счета на дом, так что понятия не имею, пытался ли он вообще. Он тебе звонил?

— Да. — Мелли вздыхает. — Но я сбросила, как только услышала, что это был звонок из тюрьмы. Я чувствую себя немного плохо из-за этого.

Я верчу свой бокал вина.

— Ричард написал мне письмо. Оно у меня, но я не могу заставить себя открыть его. Он… он всегда был добр ко мне, и я знаю, что он преследовал тебя, а теперь он в тюрьме за убийство, но он действительно хорошо ко мне относился.

— Я знаю, — говорит она сочувственно.

— Он нашёл меня и спас, а затем дал мне место для жизни и стабильность, которой у меня никогда раньше не было. — Я продолжаю рассказывать ей о своей истории. Большая часть этого была для неё шоком, так как она думала, что я бывшая наркоманка. Когда я подхожу к концу истории и объясняю, как меня буквально выбросили за мусорными контейнерами, слёзы наполняют её глаза. — Пожалуйста, не плачь из-за меня. — Я кладу ладонь на руку девушки и сжимаю её. — Теперь я в порядке. Я нашла Эрика, и всё в порядке.

— И у тебя есть я. У тебя есть Смит. Мы любим Эрика, и, конечно, мы любим тебя, нравится тебе это или нет. И прости, что назвала тебя сукой, но тогда я тебя не знала.

— Всё в порядке. Я тоже назвала тебя сукой.

Мгновение мы смеёмся, и я делаю ещё один глоток вина.

— Ты собираешься прочитать письмо?

— Честно говоря, я не знаю. — Я пожимаю плечами. — Часть меня чувствует, что это прошлое, и я должна забыть об этом.

— Но другая часть?..

— Такое чувство, что я в долгу перед ним за то, что он сделал для меня, по крайней мере, прочитать это — дань ему. Он… он преследовал тебя, но он спас меня, и действительно трудно разделить две его разные личности, понимаешь?

— Да, — соглашается Мелли.

— Я понятия не имела. Я имею в виду, конечно, он был… странным. Боже, эти чёртовы куклы, которые он коллекционировал. У меня от них мурашки по коже. — Я смеюсь при воспоминании о том, как я избегала смотреть на фарфоровых кукол, которые были разложены по всей гостиной. — Он много работал, и я думаю, я никогда точно не знала, чем он занимался, потому что он всегда был уклончив. Но у меня была крыша над головой, и он был добр ко мне, так что я не обращала внимания на многие его странности.

— Когда Ричарда арестовали, я была совершенно не против жить одна. Я вообще покончила с мужчинами. На самом деле, я пыталась быть независимой ещё до того, как появился Эрик. Но он заставил меня понять, что рисковать, чтобы быть счастливой, лучше, чем быть одинокой.

Мелли кивает, и в её глазах вспыхивает боль.

— Ага. Я раньше думала, как ты.

Я не спрашиваю её историю, потому что, если бы она захотела поделиться, она бы это сделала. Мы уводим разговор в сторону от тяжёлых тем и наслаждаемся парой часов разговоров о мирских вещах. Девчачьи штучки. К тому времени, как мы выходим из бара, уже почти полночь.

Эрик ждёт меня, и когда я ложусь в постель, он выключает телевизор.

— Хорошо провела вечер?

— Да. — Я держу его руку, перекинутую через мою талию. — Это было весело. Точнее, после кулинарного урока было весело.

— Что случилось на кулинарном уроке?

— Это было ужасно. — Я стону. — Я не умею готовить. Это невозможно, Эрик. Как-то… каким-то образом — я совсем не понимаю, как — я сожгла хлеб, а середина получилось липкой и сырой. Прямо как те блинчики. Думаю, будет лучше, если я сдамся, прежде чем умру от отравления сальмонеллой. Или отравлю кого-нибудь другого.

Его тело трясётся позади меня, и я толкаю его локтём в рёбра.

— Заткнись!

Он перестаёт двигаться, но я всё ещё слышу смех, который он пытается сдержать. Я сама начинаю смеяться и переворачиваюсь на спину.

— Ты обречён. Мне жаль. Я никогда не буду такой женой, к которой ты можешь прийти домой и ожидать вкусной домашней еды.

Его хихиканье почти сразу стихает, и он спрашивает:

— Ты хочешь быть моей женой?

— О, я, эм… Я просто имела в виду… Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

— Детка, я с удовольствием женюсь на тебе.

Мне приходится прочистить горло, прежде чем я могу ответить.

— Ты женишься на мне?

— Ну, да. Полли, я ведь не просто так обсуждал с тобой своё прошлое и рождение детей, если я не планирую быть с тобой очень, очень долго.

— Ой.

— Как бы сильно я ни хотел надеть кольцо на тебя, я хочу, чтобы между нами не было никаких сомнений, никаких вопросов и никакой неопределённости.

— Ты думаешь, между нами есть неопределённость?

Он вздыхает, и я сжимаю губы, беспокоясь, что моё лицо выдаст слишком много эмоций.

— Я не сомневаюсь в нас. Но я — это я.

— Что ты имеешь в виду?

— Я в некотором роде уже облажался, Поллс.