Стойкий запах лосьона

– Как, видишь, ночевать приехала домой, переспать никто не предложил. А в общем ехать не стоило. Какая-то очень уж пестрая компания: спортивный доктор Туровский; некий Федор Романович Ягныш – таможенник, единственный, кто был с женой, туповатый малый; тренер Виктор Петрович, то ли Губин, то ли Гущин, не помню, но то, что жлоб, помню; затем какой-то Севочка со смазливой девкой-молчуньей, весь модный, как из каталога "Неккерман" выпрыгнул, тебя знает, работал у вас, привет тебе передавал… – Ирина протянула Костюковичу чашку: – Принеси мне еще кофе.

– Спать не будешь, – он взял чашку.

– Еще как буду!

Когда он вернулся с кофе, она продолжала:

– Погос, разумеется, был тамадой… Шут чертов… Отменное питание, и напиться было чем. Но – скукотища! Черт меня понес туда! Заплатили они уйму денег! Платил почему-то один Туровский, за всех. Я, конечно, и не шевельнулась: я ведь приглашенная дама! Но деньги ему, я видела, сунул этот Севочка… Все это не по мне. Какие-то полунамеками разговоры, шепотки, то общие, то мужики уединялись парами, как педики. Я разозлилась на Погоса, он тоже уходил шептаться. Я спросила: "Что у тебя, Погос, может быть общего с этими интеллектуалами?" Пьяненький Погос ответил: "Ты знаешь, что разъединяет людей? Деньги! А что объединяет? Как эти деньги сделать!.." Пошел он со своими остротами!.. Я хочу спать, Марк… – она встала на корточки, затем выпрямилась и усталой походкой поплелась в свою комнату…

"Что это она так на них обозлилась? – подумал Костюкович. – Зря. Теперь люди сбиваются в компании по совершенно непонятным признакам и интересам… Жизнь такая. Сева Алтунин и Погосов, шустрый пройдоха и ученый муж… С чего это Алтунин так разбогател?" И Костюкович вспомнил: после того, как Алтунин уволился из больницы, выяснилось, что он плут: набрал у врачей из разных отделений в долг около семи тысяч рублей. Однако месяцев через восемь вдруг объявился, вошел в ординаторскую как ни в чем ни бывало, такой же веселый, общительный, весь элегантно-импортный, с роскошной спортивной сумкой. "Долги пришел погашать, – сказал Алтунин и вытащил из сумки толстую пачку сторублевок и такую же пачку купонов. – Кто в какой валюте хочет?" – "Ты что, в Техасе нефтебизнесом ворочаешь?" спросил тогда Костюкович, глядя на разодетого Севу и вспоминая его прежний полунищенский вид и постоянно голодные глаза, как жадно он ел больничные харчи, которые подсовывали ему сердобольные девочки из раздаточной. Жил Сева Алтунин с теткой-пенсионеркой. Родители его погибли в авиакатастрофе, когда он был в десятом классе… "Где же ты теперь, Сева, наличность печатаешь?" – спросил кто-то из врачей. – "На олимпийской спортбазе, коротко ответил он. – Ладно, пойду в травматологию, я там тоже задолжал", – подмигнул и вышел… И опять исчез, и больше о нем уже не вспоминали. "Теперь он объявился в компании моей сестры, – мысленно усмехнулся Костюкович. – Знала бы она, с кем судьба свела…"

В среду, едва Костюкович вошел в ординаторскую и натянул халат, позвонила секретарша главврача. Трубку снял коллега:

– Слушаю. Да… Сейчас… Марк, тебя, – позвал он Костюковича, протягивая трубку.

– Доктор Костюкович, Дмитрий Данилович просит вас срочно зайти, сказала секретарша.

– Хорошо, сейчас поднимусь.

"Вот оно!" – сказал он себе, идя по коридору к лифту, помня: главный не вызывал, чтоб сказать "спасибо за службу" или вручить премию, за ним такого не водилось. Все знали его грубость, бестактность, подозрительность. Высокий, тощий, он ходил по больнице в длинном хирургическом халате, тщательно накрахмаленном и отутюженном и в такой же снежно-белой шапочке, как бы подчеркивая этим свою причастность к лечебному процессу, что порождало среди врачей-клиницистов насмешки, ибо все знали, что никакой он не клиницист, что начинал на санэпидемстанции, просто судьба, а может чья-то рука возносила его на административные должности и что хамство его не только от невоспитанности, но и от комплекса неполноценности.

– Разрешите, Дмитрий Данилович? – Костюкович приоткрыл дверь в кабинет.

– Входите. Вам давно пора было прийти, доктор Костюкович, – главный никого не называл по имени и отчеству, а только "доктор такой-то". – На вас в облздрав поступила жалоба, ее переслали мне разобраться с вами и принять меры.

– От кого и в связи с чем? – спросил Костюкович.

– Вы можете сесть… От матери умершего больного Зимина.

– Зимина?! – удивился Костюкович. – На что же она жалуется?

– Халатность, невнимание, а главное – ошибка в диагнозе, что привело к смерти ее сына.

– Это чушь, Дмитрий Данилович! Во-первых, когда он поступил, дежурный нейрохирург, рентгенолог и я смотрели на томографе. Там был классический геморрагический инсульт.

– В спешке вы могли что-то самое главное упустить, диагностировать инсульт, лечить от инсульта, а на самом деле…

"Боже, неужто он такой болван?! Или прикидывается?" – с тоской подумал Костюкович и сказал:

– Можно взять историю болезни Зимина из архива.

– Она уже у меня. Я познакомился. Да, вы лечили его от инсульта. А если диагноз изначально был ошибочен?