Стоило ли родиться, или Не лезь на сосну с голой задницей

Петух, найдя еду и созывая своих кур, квохчет, как наседка. Но иногда это обманный маневр: он якобы нашел зерно, а на самом деле ему нужна курица, он ее заманивает. Но это не «переключение». «Переключение» — это действие того же петуха, когда во время драки с другим петухом он вдруг начинает клевать на земле воображаемые зерна. Ему не хочется драться, и он мечтает о спокойной жизни? Как знать? У меня тоже было переключение. Я и тогда понимала, что, если бы меня любили, если бы была любима, я бы меньше страдала от голода и холода. Чем заменить любовь? У меня совсем кончились деньги перед вторым поступлением в университет. И на последние рубли, по бешеной цене я купила в коммерческом магазине виноград «дамские пальчики», от нежной сладости которого мне в детстве хотелось плакать. Я купила виноград от тоски. Еда вместо любви? Не только переключение. Попытка возвращения в теплый мир, где я была любима, вкусом этого сладчайшего, с тонкой кожицей винограда, каждую ягоду которого я раскусывала пополам (ах, Пруст с его сладким пирогом). Возвращение в мир, который я потеряла вместе с мамой и со старением Марии Федоровны, с моим непослушанием в желании свободы… Голод по любви ко мне я пыталась удовлетворить, как голод желудка.

Перед поступлением в университет я не один раз возвращалась теплым и темным — конец лета — вечером по Собиновскому (теперь — Кисловскому) переулку домой. Переулок с поворотом, дома в нем разной величины и архитектуры, и есть там деревья, большие и поменьше, даже каштан рос, который весной цвел. Я шла по этому переулку, и были лунный свет и черные тени, а я входила в поэтическое состояние, которое хотелось запомнить. Вот я и запомнила.

Я поступила в университет. Из-за итальянщины я поступила на романо-германское отделение филологического факультета (французский язык): слава богу, что мое желание учить итальянский язык как основной не исполнилось — меня ждала бы безысходная безработица, да и что могло бы дать знание итальянского языка по сравнению с французским. Я поступила в университет и лишилась свободы. Конец «больших каникул», более или менее самостоятельных мыслей, свободного времени, Sturm und Drang’a. Голод и холод портили эту (относительно) вольную жизнь.

1986–1991

Фотографии

Мне 12 лет

Мой дед И. С. Шор

Моя бабушка М. Д. Шор

Мама в раннем детстве с братом Марком

Мамино стихотворение в прозе в журнале «Детский мир». 1910-е годы

Мама и ее брат Марк (в середине гувернантка)

Мама в 20 лет

Мой дядя М. О. Шор. 1950-е годы

Мамин отчет о работе в 1925–1926 годах

Суперобложка переведенной мамой с санскрита книги «Панчатантра» (М.,1930)

М. Ф. Дуплицкая

Я во втором классе. Крайняя справа в первом ряду — М. Ф. Дуплицкая, третья слева в третьем ряду — это я.

Последняя страница моего дневника за 1936–1937 учебный год

Наш дом в Хлыновском тупике

Наш балкон (вид со двора)

Я в седьмом классе. Во втором ряду первая слева — А. Шейнина, четвертый — А. И. Григорянц, седьмой — В. К. Колпаков, справа от него — я; рядом З. Рунова; в третьем ряду — слева направо: Е. Генкина, З. Зайцева (в плаще), Е. Тарабрина, Р. Дубовицкая

Театральная площадь. 1935 год

1-я Тверская-Ямская улица. Середина 1930-х годов

Пруд около Абрамцевского музея

Поляна в Абрамцеве. Конец 1970-х годов

Т. В. Березина, И. Л. Вишневская и я. Начало 1950-х годов

Я в начале 1970-х годов

Я в 1980 году

В университете на третьем курсе. В первом ряду в центре — В. Д. Дувакин, во втором ряду — шестая слева — я. 1947 год

На Тверском бульваре. 2003 год

Я в 2004 году