Стоим на страже

Торопливо проходили женщины с хозяйственными сумками — в магазин. Боязливо косясь, семенили старушки. Обиженно-независимо шли мужчины и старики. В первый же день многие из них, особенно ежели кто навеселе, после работы чинно потянулись к роще: побалагурить с солдатами, помусолить с ними махорку. Ведь почти все бывшие солдаты или даже фронтовики, а некоторые и танкисты — а танкисту с танкистом всегда есть о чем поговорить. К тому же у многих сейчас сыновья в солдатах. Но снисходительно-неприступные часовые еще издалека сурово и равнодушно гасили эти душевные солдатские и отцовские чувства, отчего в сердцах зарождалась обида. И может быть, поэтому, а может, просто по случаю окончания уборки мужики чаще стали заглядывать в сельповскую лавку, потом собирались кучками на чьих-нибудь бревнах, вспоминали войну, много вздыхали, а вернувшись домой, отыскивали в сундуках свои солдатские награды, старые фотографии не вернувшихся с войны сыновей, братьев.

А вечером, уже в сумерках, в сторону меньшей деревеньки проходил нарядный тракторист с баяном. Обратно он возвращался обычно только перед рассветом и будил неуютно спавших под осенними березами солдат залихватским перебором. Проходя мимо рощи, он неизменно начинал драть «Трех танкистов». На холодную броню сыпались вспугнутые листья, солдаты со сна хмуро ругались, грозили хорошенько отдуть счастливого тракториста, но даже этого не могли сделать, так как не имели права выйти за линию часовых.

Но как-то командир первого взвода лейтенант Горохов подкараулил тракториста.

— Слушай, парень, — сказал он дружелюбно, они были почти ровесники, — счастье из тебя так и прет. Это хорошо. Но не буди ночью, не зли моих ребят. Не трави, ради тебя же прошу. Иначе они тебе как-нибудь шею свернут.

Тракторист независимо усмехнулся, небрежным поворотом плеча сбросил руку Горохова и, вызывающе громко раздирая мехи, пошел своей дорогой.

А еще — утром и в полдень — то в одно время с ребятишками, то чуть позже их — мимо рощи проходила тоненькая девушка со стопкой тетрадей под мышкой. Шла девушка быстро, пепельные пряди развевались на ветру, закрывала глаза, мягким взмахом она отбрасывала их назад, волосы снова спадали на лоб, все это, видимо, очень нравилось ей, и она улыбалась. Но как только подходила к роще, легкий шаг путался, девушка низко опускала голову и, ни разу не посмотрев в сторону рощи, напряженно и как-то неловко, почти бегом, проходила мимо.

Каждый раз лейтенант Горохов старался понять, почему ему так больно смотреть ей вслед. Ведь он ничего о ней не знает. И даже не знает, как ее зовут.

Ее испуг, когда Горохов первый раз столкнулся с ней на тропе, был совсем детским, но уже в следующую секунду она смотрела на него чуть ли не по-матерински скорбно.

Откуда это чувство, словно он знает ее давным-давно и ему больно за все, что с ней будет? Откуда все это? Ведь он увидел ее первый раз всего три дня назад, а может, уже через час опять протрубят тревогу — и опять, уже в который раз, останутся за плечами в грохочущей пыли и эта сентиментальная, теперь искромсанная танками роща, и крошечные, притихшие в недобром ожидании деревеньки.

Горохов снова и снова вспоминал первое утро в этой роще… Танк словно споткнулся, уткнувшись в огромный трухлявый пень, замер — и в уши ворвалась, оказывается, еще существующая на свете тишина. Горохов знал, но все еще не верилось, что этот оглушительный марш в неизвестность окончен. Хоть ненадолго, но окончен. Горохов продолжал сидеть с закрытыми глазами, пока его не толкнули. Тогда он открыл люк — в глаза, подобно взрывной волне, ударило рассветное небо, вовнутрь хлынул запах прелой, чуть подмерзшей за ночь листвы.

Горохов зажмурился от ослепительной синевы и перебросил затекшее и отяжелевшее от усталости тело через край люка. Земля качнулась под ногами, и Горохов торопливо прислонился к березке рядом с танком. Было тихо. Было до того тихо, что густо шумело в ушах. Лишь где-то за холмами чуть слышно стрекотали тракторы, и только теперь, вслушиваясь в их спокойное, даже добродушное ворчанье, Горохов наконец поверил, что это всего-навсего очередные маневры и на земле ничего не случилось.