Стоит только замолчать

гаро: Придвигался поближе к окошечку в камере Сотацу и говорил. Простаивал там часами и говорил с ним.

инт.: Что он говорил?

гаро: Сперва никто не знал, но со временем все всплыло. Наверно, с неделю этот парень дежурил в отделении Оды и говорил с ним. Потом об этом узнал начальник и перевел парня на другой пост.

инт.: Но что он говорил?

гаро: Ну-у, спустя несколько дней после того, как этот надзиратель довольно долго говорил с Сотацу, заглядываю я в камеру. Сотацу сидит на койке, держит в руках фигуры для сёги, разглядывает свои ноги. Поднимает глаза и видит меня. Что-то подтолкнуло меня отпереть дверь и зайти внутрь. Говорю: в чем проблема? Он долго смотрит на меня, а я стою себе перед ним. Потом он говорит: то, что говорит Мори, – все так и есть, про повешение? Это все правда? Вот как я докопался.

инт.: Все это время он нашептывал ему про казнь?

гаро: Да, и, что еще хуже, просто выдумывал из головы всякие мерзости. Всякие ужасы. Говорил, что приводят родственников и заставляют их всех смотреть. Говорил, что вешать тебя будут, раздев догола, чтоб одежду не закапывать. Я не знаю даже половины того, что он наговорил, но это было страшно. В такой обстановке на некоторых иногда находит. Вдруг начинаешь такое отчебучивать. Наверно, Мори для такой работы не годился.

инт.: И что вы сказали Оде?

гаро: Я описал ему повешение. Об этом нам говорить не положено. Иногда заключенные пугаются, и с ними труднее иметь дело. Нам это не положено, но я рассудил: мне придется довести до конца то, что начал Мори. И я ему растолковал насчет этого всего.

инт.: Не могли бы вы сейчас описать именно то, что описали ему?

гаро: Ну-у, много времени прошло. Не знаю, как это делается нынче. Я бы предпочел не говорить о таких вещах.

инт.: Можете ли вы просто повторить то, что вы сказали Оде об этих повешениях, о том, как это делалось в прежние времена? Это вовсе не должно подразумевать, что нынче все делается именно так.

гаро: Наверно, да, наверно, смог бы.

Интервью 19 (Брат)

[От инт. Мне пришлось ненадолго отлучиться в город, а Дзиро ездил туда же на совещание. Так что мы встретились на железнодорожном вокзале, чтобы вернуться в его дом вместе. Пришлось немало побродить по вокзалу в поисках уголка, достаточно тихого для диктофона. Мы несколько раз принимались за работу, но были вынуждены прерываться и перебираться на другое место. Я ввязался в ссору с каким-то пьяным, который все время нас перебивал, и это рассмешило Дзиро. Итак, это интервью мы начали в хорошем настроении.]

≡

инт.: Вы говорили о том последнем свидании, о том, как у вас отобрали вещи? Диктофон уже включен.

дзиро: Я попробовал пронести ему маленькую музыкальную шкатулку, которую отыскал. Дурацкая – музыкальная шкатулка, не идея. Мысль, наверно, была хорошая – что надо пронести шкатулку, вот только ничего не вышло. Отобрали.

инт.: Что играла музыкальная шкатулка?

дзиро: Ну-у, вам покажется, что это что-то совсем дурацкое, но вы должны знать: Сотацу любил Майлза Дэвиса, особенно один альбом, ну, этот, “Cookin’ with the Miles Davis Quintet”.

инт.: Но разве бывают на свете музыкальные шкатулки, которые играют Майлза Дэвиса?

дзиро: Что ж, теперь, может, и бывают. Я не в курсе. Тогда их не было, в строгом смысле – не было. Но эта… коробочка, внутри зеркало, а когда ее открываешь, играет “My Funny Valentine”, а это с того самого альбома. Она была дорогущая, эта музыкальная шкатулка. Моя зарплата почти за неделю. Но я подумал, если она хоть чуть-чуть поднимет настроение Сотацу…

инт.: Вы попытались пронести ее в тюрьму, хотя и знали, что обычно такие вещи не разрешаются?

дзиро: Да.

инт.: И у вас ее отобрали. Что с ней сделали?

дзиро: Могу предположить, что кто-то из надзирателей ее кому-нибудь подарил. Я ее больше не видал.

инт.: И вдобавок вы из-за нее здорово влипли.

дзиро: Меня отвели в какую-то комнату, и какой-то чин орал на меня полчаса, наверное. Я рассыпался в извинениях. В те времена я обычно… В общем, нрав у меня был горячий. Вспыльчивый нрав. Но в этом случае я просто хотел добиться, чтобы меня к нему пустили. Я ехал на автобусе, прошел много километров пешком. И, наконец, добрался до тюрьмы. Если бы меня там развернули, сказали – вали домой, дело было бы совсем плохо.

инт.: Но вас пустили?

дзиро: Пустили, и мне очень повезло, что пустили. Потому что тогда я увиделся с ним в последний раз.

инт.: Не могли бы вы описать это свидание?