Стоит только замолчать

[От инт. Это интервью тоже проводилось в вышеупомянутом доме. Брат Сотацу, Дзиро, был его самым преданным защитником. Собственно, он узнал о случившемся еще раньше, чем родители, и сунулся было в полицейский участок. Однако его не пустили, а почему – неизвестно. Возможно, он пришел туда еще до того, как Оду подвергли первому допросу. Неясно. Я расспрашивал его очень дотошно. Из всей семьи он наиболее горячо возмущался случившимся. В молодости он работал на сталелитейном заводе – именно там работал и в 1977-м. Позднее стал активистом профсоюзного движения. Когда я с ним познакомился, он носил элегантную одежду и ездил на дорогом автомобиле. О его личных привычках я могу сказать, что за время каждого нашего разговора он выкуривал чуть ли не пачку сигарет. Не знаю, было ли это для него нормой или его нервировали мое присутствие и тема наших бесед. На несколько интервью он приезжал с детьми: оба ребенка были маленькие, играли во дворе, пока мы разговаривали. Хотя со мной он был очень сух, иногда даже враждебен, с ними он говорил чрезвычайно ласково. В свое время я занимался дзюдо, как и Дзиро; однажды он меня прервал, нежданно-негаданно, чтобы спросить, не занимался ли я когда-то дзюдо. До того момента я ни словом не упоминал о дзюдо. Когда я ответил утвердительно, он рассмеялся. Я это всегда определяю, сказал он. У дзюдоистов немножко другая походка. Хотя это, возможно, заронило во мне симпатию к нему, заверяю вас, что все время старался быть по возможности беспристрастным.]

≡

инт.: Это было девятнадцатого октября?

дзиро: Да, возможно. Не знаю.

инт.: Но в полицейском участке вы были впервые?

дзиро: Вообще-то нет, я туда уже как-то раз ходил, насчет одного друга из заводских. Ходил к нему на свидание, сопровождал его жену на свидание. Кажется, он подрался, и его забрали в полицию.

инт.: Вашего друга?

дзиро: Да, за несколько лет до тех событий.

инт.: Но на этот раз…

дзиро: Я повидал Сотацу. Полицейские меня обыскали. Я подписал какие-то бумаги, показал какие-то документы, и меня впустили. Его камера была на задах. Он сидел там один, в длинной камере без единого окна.

инт.: Полицейские оставили вас наедине для разговора?

дзиро: Нет. Один полицейский оставался неподалеку, так, чтобы слышать. Когда Сотацу меня увидел, он подошел к порогу камеры, и мы друг на друга посмотрели.

инт.:: Как он выглядел?

дзиро: Ужасно. Он сидел в тюрьме. Как он, по-вашему, должен был выглядеть?

инт.: Что вы ему сказали?

дзиро: Ничего я не говорил. Я туда не говорить пришел. Просто хотел его увидеть и хотел, чтоб он знал, что я о нем думаю. Не знаю, хотел ли я что-то от него услышать. Не знаю, что такого мог бы он сказать, такого, что стоило бы услышать.

инт.: О деле вы читали в газетах?

дзиро: Да, газеты только о нем и толковали. Оно длилось уже несколько месяцев – сплошные исчезновения. А потом пошел сплошной Сотацу. Он признался во всем, даже в тех эпизодах, о которых газеты ничего не знали. Вот что убедило полицию. Они думали, что исчезновений было восемь, но он сознался в одиннадцати, остальные три прошли совершенно незамеченными. Когда полиция выехала проверить, как там эти люди, их тоже уже не было.

инт.: И вы не спросили его об этом?

дзиро: Я же только что сказал. Я повидал его и ушел.

инт.: И у вас были другие такие свидания?

дзиро: Я приходил каждый день. Иногда меня пускали. Иногда – нет. Когда пускали, все всегда было одинаково. Я подходил к решетке с одной стороны, он – с другой. Никто из нас ничего не говорил. Я слышал, там была комната, где арестанты принимали посетителей. Я этой комнаты никогда не видал.

Допрос 3

19 октября 1977 года. Ода Сотацу. Имя инспектора не указано.

[От инт. Расшифровка аудиозаписи допроса тоже, возможно, содержит измененные фразы или сделана небрежно. Оригинал аудиозаписи я не слышал.]

≡